Искушения на клиросе — какие они бывают. Ф. Пономарев. Чем искушаемся? Случаи из церковной практики

Клиросное послушание

Промысл Божий о каждом человеке особый (почему и духовник может в одной и той же ситуации двум своим чадам дать абсолютно разные советы) – и в то же время пути разных людей все время переплетаются, являя этим удивительный узор замысла Господа о спасении всех и каждого.

Иногда то, как Господь управляет отношения людей, человеческому уму кажется странным, бессмысленным даже: почему заболевает раком бабушка, чья физическая и духовная помощь так нужна ее многочисленным маленьким внучатам? Почему мать вынуждена хоронить единственного сына?

Но Господу нужны не по-земному благополучные, не житейским счастьем упоенные – а спасенные души. И если человек стал способен на молитву – Господь забирает его из физического делания (пусть даже всем окружающим кажется, что без него это делание и вовсе остановится и развалится), а если человек созрел для Царствия Небесного – Господь ни минуты лишней не держит его на земле. Он там нужнее. Даже для нас, для живых.

А иногда – еще более по человеческим меркам непонятно. Слепнет замечательный пастырь – и не может больше служить. А ведь он так нужен был своим духовным чадам – там, в храме нужен, его вдохновенные службы нужны были, его проповеди… А Господу нужно было взрастить его душу для Царствия Небесного. И, значит, по-другому она бы не «доросла» до назначенной ей меры. И Господь (на время или навсегда) отнимает у человека возможность приумножать внешние (пусть и направленные на духовное) таланты, обращая его вовнутрь собственной души: вот он, твой садик, ухаживай… Ты ищи, всем сердцем, всею душею ищи Царствия Небесного, а Я позабочусь обо всем остальном – и о том оставленном внешнем, и о том, без чего ты не сможешь прожить сейчас...

…Первый раз это случилось зимой 2004 года. Послушница Татьяна позвонила в храм и передала, что они с мамой плохо себя чувствуют и не придут. А потом в телефонном разговоре со мной добавила, что, может, и никогда уже не придут. «Учись читать Апостол, готовься быть уставщицей».

К тому времени я читала на клиросе уже почти два года. Иногда меня даже оставляли единственной чтицей на службе – но только на обычной, которую легко «выстроить». И только тогда, когда точно будет хор – потому что петь я не умела совсем.

Но в этот раз, когда Татьяна с мамой заболели, была Сырная седмица. Накануне среды я чуть только не спала в обнимку с Богослужебными указаниями – служба по Великопостному чину, а я его знаю? Священники подбадривали. Но духовник задумчиво сказал: «Уставщицей – что ж, хорошо, учись потихоньку… А Апостол – да нет, не нужно пока…». И действительно, в субботу, когда первый раз не было читающего алтарника, послышался знакомый шорох шагов: пришли Татьяна с мамой Верой. Мама Вера всегда ходила вместе с Татьяной – она была совсем старенькой и боялась оставаться дома одна. Рядом с нашим чтеческим столиком ей поставили кресло, и она сидела в нем всю службу: когда молилась, когда дремала…

…Шли месяцы. Я закончила институт, по милости Божией устроилась на работу в Синодальный Отдел, поступила в аспирантуру… В храме появлялась только на выходных. Кроме того, Татьяна отдала нам, младшим чтецам, всенощные – маме Вере стало трудно ходить в храм два раза в день. На всенощные меня с работы отпускали охотно, на утренние службы – не разрешали ни начальство, ни духовник. Татьяну тем временем благословили алтарничать (монашествующим иногда разрешено помогать в алтаре) – и Господь управил так, что Лена, наша третья уставщица, все дни Таниного алтарничанья смогла читать на утренних службах, были и время, и силы…

Моя же работа литературным редактором забирала все дневное и вечернее время (дома я довычитывала то, что не успела на работе). Периодически я взывала к духовнику: «Я не могу совмещать учебу и работу!». Но он утешал: «Научишься».

И вот меня в очередной раз не отпустили в библиотеку: вычитка газеты, надо быть на месте. Я пришла домой, позвонила духовнику: батюшка, я не могу совмещать, я никогда не напишу диссертацию! И на привычную мою жалобу вдруг услышала совсем другое: значит, надо что-то бросать. Давай думать и молиться.

Мы молились и думали неделю. В субботу вечером я поняла: да, надо бросать работу. В воскресенье духовник подтвердил: да, я тоже это понял, уходи.

А в понедельник утром мне позвонила Ленка: Татьяна с мамой Верой неожиданно не пришли на службу, потому что у мамы Веры отказали ноги. Таня сказала, что все службы остаются на нас… Давай делить дни – ты сможешь?

А Господь еще накануне устроил, чтобы я – смогла…

«Вот видишь, - сказал духовник, когда я ему перезвонила, - мы сомневаемся, мучаемся, а Господь за нас всех все уже решил…».

А через несколько дней сам сказал мне: «Учись читать Апостол».

…Пришло время Таниного затвора, пришло время взращивать то, чем напиталась душа мамы Веры в храме – и Господь тотчас поменял всю их жизнь, забрал многое дорогое (семь месяцев без храма – представить страшно! Особенно для человека, который ходил в храм каждый день) ради того, чтобы сотворить самое дорогое – помочь прорасти горчичному семечку…

Все семь месяцев прихожане спрашивали нас с Леной: где Таня? Как Таня, как ее мама? «Они дома, в затворе, молитесь за них…» И тянулись к Небу наполненные любовью и тревогой молитвы, и тянулся ввысь драгоценный росточек…

А мы с Ленкой все равно ждали, спрашивали по телефону: Татьян, ну на Крещение-то вы точно появитесь? И слышали в ответ уклончивое: мы долго не появимся… И мы с Ленкой зарывались в Богослужебные книги. Апостол, паремии, великое повечерие, Литургия Преждеосвященных Даров – все то, что нам как «маленьким» раньше не доставалось, теперь обрушилось на нас… Иногда казалось странным: Татьяна все это умеет, Татьяна прочитает лучше, почему же Господь так устроил? И сразу спохватишься: Господь устроил – и довольно, чего же еще допытываться…

Постепенно происходящее перестало пугать. Мы распределили дни, вошли в ритм: читать 1, 5 часа одной – после Великого поста просто детские страхи… И когда выходишь с Апостолом – коленки уже не дрожат, и можешь даже от книжки глаза оторвать и посмотреть в алтарь… Стало казаться, что Танин затвор и наше самостоятельное чтение могут тянуться не один год…

А в середине июня у меня пропал голос. Две недели мы продержались силами других чтецов, потом я ушла в месячный отпуск. Мне поставили диагноз, провели курс лечения. Но когда он закончился – на следующий день все симптомы вернулись: говорить больно, вместо связок что-то мягкое, теплое и пухлое, ночью заснуть не могу от жжения… А Ленка с 30 июля уходит в отпуск, читать мне одной – а как? Начинаю судорожно обзванивать всех «младших» чтецов – к тому времени все собираются разъехаться по отпускам.

Звоню батюшке под Волгоград, где он отдыхает с семьей. Он встревоженно: «Ты в эти дни читала?» Потому что благословение – не читать до его возвращения, и если я нарушила – то понятно, почему все началось. «Не читала? – с облегчением, - Тогда это воля Божия, терпи, не унывай…». Пособороваться? Бог благословит.

Пособоровалась. Не легче. Зато окончательно успокаиваюсь: хорошо, значит, все нормально, Господь Сам управит, найдет чтецов… Непонятно, правда, как, где Он их возьмет, но Ему виднее…

30 июля утром в храм неожиданно пришла одна из младших чтиц, передумавшая ехать на дачу. Ее силами – при моем руководстве - мы и отслужили утреню.

А 30-го днем умерла мама Вера.

P.S. Мое чтеческое послушание длилось без малого 5 лет – и закончилось по жесткому благословению батюшки на четвертом месяце моей беременности, когда после службы Введения во храм Пресвятой Богородицы, которую мне пришлось читать одной, я неожиданно почти потеряла сознание, видимо, от перенапряжения.

Первую «неклиросную» всенощную я проплакала за спинами «соратников» по Октоиху и Триоди. Первые несколько месяцев было невыносимо. Потом стало уже не до этих переживаний.

С того момента прошел год. Непростой для меня год. Как трудно было после нескольких лет жизни «при храме» принять новый, «мамный» формат посещения Богослужений! Как трудно было смириться с тем, что приходские паломничества, катехизические беседы в больнице, воскресные приходские беседы со священником – все это уже не моя жизнь. Только через несколько месяцев после рождения сына я начала потихоньку оправляться от этих перемен.

В начале декабря мы с мужем и пятимесячным сыном выбрались в «местное» паломничество – в храм равноапостольной Ольги, который был от нашего дома в двух автобусных остановках. Муж остался с коляской в парке, а я пошла в церковь. Как это было непривычно – снова, как раньше, в девические годы, прикладываться к иконам не торопясь, не перекидывая ребенка с правой руки на левую, не сбиваясь с молитвы на мысль: «А не продует ли его без шапки? Надо ж, все окна опять пооткрывали!» и т.п. Одна из икон, у которой я задержалась, была икона апостола Андрея. Никогда я раньше не молилась этому святому как-то особо. А тут вдруг вспомнилось, что через неделю его день памяти – день ангела покойного отца Андрея Грачева, священника нашего храма, который меня крестил. Не будучи уверенной, что канонически можно молиться святому об усопшем человеке, я просто приложилась к иконе, без слов, но с внезапно нахлынувшим умилением. И отошла. И больше в ближайшие дни не вспоминала ни об отце Андрее, ни об апостоле.

Но удивительно, как отзываются святые даже на такой мимолетный порыв!

Через неделю, накануне дня памяти апостола Андрея мне позвонила Ленка с совершенно невероятным сообщением: у всех уставщиц нашего храма завтра совершенно неотложные дела, и потому не могу ли я почитать на службе?..

И вот я снова у нашего столика с книгами. Первый раз за год. В храме еще полутемно – тетя Зина благоговейно зажигает одну за одной лампадки перед образами. В алтаре еще никого нет. Я кладу на аналой икону апостола. Не торопясь, проверяя себя по Богослужебным указаниям, раскладываю на столике Минею, Псалтирь, Часослов… Начинается полиелейная служба. Все как год назад. Все как обычно. А может, все вернется? Ну подумаешь, сын. С ним с утра по субботам может оставаться муж. А может, и в будни тоже получится – он же преподаватель, ему не каждый день на работу…

Моя мысль воспаряет все выше и выше. Все увереннее звучит голос, «вспомнивший» нужную манеру чтения. Как будто и не было этого годового перерыва… А может, может… есть на это возвращение воля Божия? Ведь не смогли сегодня обойтись без меня. Весь год получалось, а сегодня вот меня позвали. Может быть, это Господь меня сюда позвал? Насовсем?

Младшая чтица подталкивает меня локтем и шепчет: «Напиши мне «Благословим Отца…», а то я собьюсь». Я беру со стола ручку, придвигаю к себе листочек и… замираю.

На ручке большими буквами написано «АГУША».

Яснее ответа не придумаешь. Вот оно, мое теперешнее послушание. А клирос – просто подарок «на раз». Подарок от апостола Андрея.

…Самое интересное, что никто из чтиц и уставщиц так и не смог сказать мне потом, откуда взялась эта ручка. «Кто-то принес, наверно, - рассеянно предположила Татьяна. – Нам много ручек приносят».

Но я-то знаю, Кто вплел еще и этот узор в переплетение наших судеб…

Когда я просила у своего духовника благословения петь на клиросе, он произнес фразу, на которую я в тот момент не обратила особого внимания: "Клирос - это передовая. Передний край. Не любит лукавый церковного пения, так что жди искушений". Через месяц со слезами пришла к духовнику за новым благословением - с клироса уйти: "Не могу, не получается, не мое это". Ответ был суров: "Уйдешь, когда выгонит регент. Считай это своим послушанием. Надо терпеть и учиться". Теперь и представить не могу, как бы жила без пения. Хотя до сих пор иногда спрашиваю себя: а решилась бы я пойти в хор, если б знала, сколько будет обещанных искушений?

Недавно на одном из регентско-певческих форумов в интернете прочитала: певчие, мол, церковная "элита": ни дисциплины, ни молитвы, масса высокомерия и самомнения. Хотела было возмутиться, но... передумала. Потому что, к великому моему сожалению, определенная толика правды в этой филиппике присутствует. Моя цель заключается не в том, чтобы напугать желающего петь в церковном хоре - хочется, чтобы новичок, пусть и в общих чертах, но представлял, что его ждет и к чему надо быть готовым.

Когда у человека, пришедшего в церковь, заканчивается новоначальный период, он понимает, что быть христианином - дело совсем непростое. Намного быстрее певчий-новичок понимает, что Богу петь трудно. Хорошо, когда певчий "вырастает" из детского хора - основные премудрости ему уже известны, да и сам процесс вхождения в хор протекает безболезненно. Беда в том, что такой "переход" совершают единицы. Да и не каждому храму под силу воспитывать детский хор.

Обычно на клирос попадают двумя путями (не берем во внимание профессиональных певцов). В храме уже есть большой, сильный хор или даже два - "правый" и "левый" (именуемый также любительским, учебным или будничным). Прихожанин (или чаще прихожанка), исправно поющий вместе со всеми "Верую" и "Отче наш", наконец набирается храбрости, подходит к регенту и робко спрашивает: "А можно мне в хор... попробовать?". Второй вариант - в храме вообще некому петь, кроме матушки-регента, которая во время общенародного пения чутко прислушивается и наконец подходит к потенциальному певчему: "Говорят, вы три класса музыкальной школы окончили когда-то? Может, попробуете на клиросе петь?".

Человек начинает пробовать. Чаще всего на первой же спевке или службе выясняется, что он ничего не знает и не умеет. А если и умеет, то как-то не так. Пока загибал пальцы, чтобы не перепутать гласовые колена, оказалось, что пропел стихиру или тропарь, не поняв, о чем там речь. Пока следил за нотами, ектения кончилась, а помолиться так и не успел. Да и вообще служба пролетела, как одна минута, оставив физическое ощущение выполненных погрузочных работ, особенно, если хор маленький и нужно именно петь, а не подпевать. А как же "едиными усты Бога славить"? Когда молился в храме, все несколько по-иному представлялось... Вот и первое искушение новичка.

Хорошо, если человеку сразу кто-нибудь объяснит, что молитва на клиросе творится больше делом, чем словом. Благолепное пение, побуждающее к молитве предстоящих,- само по себе молитва. А то ведь не редкость певчие, которые одновременно сугубую ектению поют и помянник читают. И то, и другое получается плохо...

Бывает, что плохо спели, регент замечание сделал, и сразу - уныние и "никакая-я-не-певчая!". Хорошо спели - хочется себя похвалить: "Надо же, как у меня хорошо получается!". Мне духовник в любом случае советовал Господа благодарить. Хорошо получилось - "Слава Богу!". Плохо - все равно "Слава Богу!"... На многих клиросах есть икона покровителя певчих - преподобного Романа Сладкопевца. А я бы посоветовала еще и житие его в моменты уныния перечитывать. И думать: "А действительно ли мне хочется Богу петь, как святой Роман того желал, или я просто свое тщеславие тешу?".

Дисциплина на клиросе - притча во языцех. Особенно в больших "праздничных" хорах, где часто поют невоцерковленные профессиональные певцы. Без опозданий, разговоров и препирательств с регентом мало где обходится. Далеко не каждого регента хватает и на музыкальную часть, и на воспитательную. Да и не каждый решится "воспитывать" нерадивую приму: обидится и уйдет, ищи потом другого при небольшой зарплате...

О зарплате - разговор особый. Левые хоры обычно поют во славу Божию. Им, с какой-то стороны, проще. Хотя и здесь есть опасность впасть в прелесть: "Вот они, корыстолюбцы, за деньги поют, а я - бессребреник". У "корыстолюбцев" из правого хора своя забота: ставка маленькая и служб по графику меньше, чем хотелось бы. Ставка действительно маленькая везде, кроме больших соборов в крупных городах. Как-то я дала объявление: "Требуются певчие", указала нашу обычную ставку. Получила совет: за такие деньги ищите бабушку или дедушку из прихожан.

Кстати, тема оплаты труда - одна из животрепещущих. Ясно одно: прожить на зарплату регента или певчего нереально. Однако настоящих подвижников пения Господь милостью Своей не оставляет. Но бывает, человек думает: "Настоящий певчий разбрасываться не должен, мне нужно семью кормить, стало быть, лучше вообще петь не буду, чем халтурить". Обычно такие "бывшие певчие" в душе понимают, что не правы, но на тех, кто клирос совмещает с другой работой (а таких большинство), страшно злятся.

Впрочем, мне кажется, "бывших певчих" вообще нет. Есть люди, которые пришли на клирос подработать или получить удовольствие от процесса пения и красивой музыки - как в хоровой кружок. Настоящие певчие не приходят - их приводит Господь, и порой самыми удивительными путями. Как сказала одна моя знакомая, настоящий певчий по своей воле с клироса не уйдет. Будет переживать неудачи, молиться, учиться, но без клироса не сможет.

http://www.eparhia-saratov.ru/cgi-bin/print.cgi/txts/journal/articles/01church/145.html

24 июля 2006 года

Журнал "ФОМА": "Джаз родился в России, на клиросе. Разговор с регентом о музыке, ее восприятии и ее искушениях"

Приходя в храм, мы внимаем не только словам молитвы, но и музыке, на которую положены эти слова. Человек в общении с Богом не может обойтись просто разговором, чувства переполняют его, и он начинает петь. Но во время богослужения мы чаще всего даже не видим тех, кто поет для нас. Кто эти люди? Откуда есть пошла эта музыка и как она создается? Об этом и о многом другом мы беседуем с регентом Праздничного мужского хора Свято-Данилова монастыря в Москве Георгием Сафоновым.

Сафонов Георгий Леонидович, родился в Минске в 1964 году, закончил музыкальную спецшколу при Белорусской госконсерватории и Музыкальную академию имени Гнесиных в Москве. С 1995 года - регент Праздничного мужского хора Московского Свято-Данилова монастыря. Лауреат 1-го Всероссийского конкурса дирижеров. Почетный член Всероссийского музыкального общества. Обладатель множества церковных и музыкальных наград.

Праздничный мужской хор Московского Свято-Данилова монастыря существует с 1987 года. В его составе - 25 профессиональных певцов с высшим вокально-хоровым образованием. Участвует в монастырских службах по воскресным и праздничным дням, а также в торжественных богослужениях, возглавляемых Патриархом Московским и всея Руси Алексием. Хор - лауреат Международного конкурса церковной музыки (Будапешт, 1991 год), премии "Тэфи" в составе съемочной группы Светланы Дружининой за исторический сериал "Тайны дворцовых переворотов". В его репертуаре, помимо православной богослужебной музыки, произведения различных стилей и эпох, в том числе канты, колядки, русские военные и исторические песни, грузинские, македонские песнопения, старинные вальсы, застольные песни, специальная программа, посвященная 60-летию Победы. Хор работал со многими известными деятелями искусства - И.К. Архиповой, Б.В. Штоколовым, А.Ф. Ведерниковым, И.Д. Кобзоном, Ю.М. Соломиным и другими. Дискография - около двадцати альбомов.

- Георгий Леонидович, Ваш хор много ездит с гастролями, бывает за границей. Чем, на Ваш взгляд, различается восприятие духовной музыки в России и за рубежом?

Ничем. Духовная музыка интернациональна, ее воспринимают сердцем, даже если не понимают слов. И это радует. Ведь со времен вавилонского столпотворения языки разделены, а, слушая музыку, человек, даже не понимая слов, воспринимает ее так же, если не глубже, чем те, кто знают язык песнопений.

Но, конечно, наша, русская публика - особая. Я давно понял, что именно на ней надо проверять качество хорового коллектива. Равно как и его способность к исполнению того или иного произведения. И если какое-то песнопение почему-то "не пошло", повторять его бессмысленно. Нужно найти что-то другое, чтобы, в конце концов, "задело". Как только такой отклик есть, произведение можно вставлять в концерт.

- Вы не боитесь, что такое точное попадание может превратить духовную музыку в своего рода "хит", как знаменитую "Аве Мария", которую так часто исполняют на эстраде, что она уже не воспринимается как религиозное произведение?

Так оно и происходит. Во многом благодаря многочисленным современным эстрадным обработкам того же Баха, Шуберта или Каччини. Сама по себе это красивая музыка, но слыша ее постоянно только в таком исполнении, люди, естественно, перестают воспринимать ее как духовную. Потому я считаю, что любую духовную музыку надо исполнять, главным образом, в храмах и в том виде, в котором она изначально написана.

- А на эстраде?

На эстраде ее тоже надо исполнять в первозданном виде. Тогда она будет восприниматься. Даже если перед вами толпа "повернутых" подростков, достаточно исполнить одно из песнопений, которые поют в храме, и их настрой изменится. Только исполнить его надо так, чтобы каждый из них проникся этим возвышенным духом. И никакой дополнительной, эстрадной версии для этого не требуется.

У "Ave Maria" шикарная мелодия, очень глубокий духовный текст и все это сопровождается богатым аккомпанементом. При этом он не мешает мелодии. Он вообще не воспринимается при прослушивании, воспринимается только мелодия. А в современной музыке все наоборот - ритмичный аккомпанемент оказывается на первом плане, и люди им довольствуются, поскольку мелодия и смысл песни все равно ущербны.

- Но вы-то поете не "Ave Maria". Почему Вы так уверены, что неподготовленную аудиторию можно "зацепить" древнерусскими церковными песнопениями?

Ну, не такими уж и древними. Конец XVI века - это предел нашего погружения в историю.

Искони на Руси служили по болгарскому варианту византийской школы пения. Но поскольку люди мы творческие, постепенно у нас появились свои распевщики-самородки, которые что-то меняли, придумывали на клиросе

Вообще клиросное пение - это творчество. В результате к XIV веку было создано столько напевов, что стало очень трудно в них ориентироваться - в каждом городе, в каждой веси были свои попевки.

Унифицировать их начали только в конце XVI века, при Патриархе Никоне. Потом продолжили Бортнянский, Березовский и другие композиторы итальянской школы, а после них Львов ввел в духовную музыку немецкое направление. И только в конце XIX века Степан Васильевич Смоленский решил вернуться к истокам и попытаться восстановить древнюю традицию Именно Смоленский считается основателем московской школы, вернувшей к жизни древние напевы, хоть и в другой гармонизации, но в полном, несокращенном и неизмененном виде с нормальным текстом.

К сожалению, революция положила конец этой школе. Но с 1980-х годов ее снова стали пытаться возродить - этим занимается, к примеру, архимандрит Матфей (Мормыль)* в Троице-Сергиевой Лавре. А некоторые композиторы, такие как Свиридов, даже в светской музыке развивали направление, довольно близкое к московской школе. Впрочем, сейчас она вроде бы и существует, но в то же время ее как бы и нет. Многие считают, что она якобы сложна для пения на клиросе, и предпочитают более простую петербургскую школу. Хотя на самом деле московская школа вовсе не сложна, ее просто нужно сначала воспринять и ввести - и она будет существовать уже сама по себе - потому что она красивая и распевная.

- А что это такое - распевы?

У знаменного распева есть несколько модификаций: большой, сокращенный и малый, он же - киевский, который и взяли за основу, потому что службы постепенно сокращались. Далее следуют два неполных распева - болгарский и греческий, которые, кстати, пришли к нам вовсе не из Болгарии и Греции: болгарский создали болгары, осевшие в Москве, а греческий - греки, также прижившиеся в Москве и на Украине. Эти распевы сильно напоминают киевский, но подходят не ко всем текстам, не ко всем видам песнопений.

Особняком стоят такие распевы, как путевой и демественный. Путевой - это пение "по строкам", - когда каждым голос ведет свою мелодию. Эта техника достаточно сложна для восприятия. Она порой похожа на какофонию или на какую-то очень современную музыку. А иногда даже напоминает некий прообраз джаза. В этом смысле можно с уверенностью сказать, что джаз родился у нас в России. Но поскольку такая музыка сложна для восприятия, ее необходимо очень правильно исполнять. Для этого существуют особые приемы, которые современные хоры не используют.

Демественное пение почему-то считают домашним, народным, для распевания утренних и вечерних молитв в течение дня. Но это не очень правильно, потому что слово демество произошло от доместика - это пение "от головщика", когда главный голос начинает, задает мелодию, а потом ее повторяют все остальные.

Из дирижеров в регенты

- Как же Вы пришли к такой редкой в наше время музыкальной "специализации"? Неужели этому учили в советской консерватории?

Сама по себе специальность дирижера-хоровика после революции стала чем-то вроде массовика-затейника, организующего коллективное пение гимнов и песен. Поэтому образование у нас было основано, главным образом, на музыке европейской школы с преобладанием советской песни и русской классики. Однако, к счастью, встречались педагоги, сохранившие традиции старого дореволюционного поколения. Вот и мой педагог, Мария Афанасьевна Бондарь, заслуженная артистка России, доцент, хормейстер хора радио и телевидения, которым руководил Клавдий Борисович Птица, была ученицей последнего регента синодального хора, Николая Михайловича Данилина. Мне повезло, что я отучился у нее пять лет.

Мария Афанасьевна уже со второго курса начала давать нам некоторые духовные произведения. Одновременно я работал в любительском камерном хоре "Виват", который с 1979 года пел практически только духовную музыку. Руководитель хора Игорь Андреевич Журавленко - настоящий художник, который постоянно "откапывает" забытые или никогда прежде не исполнявшиеся произведения. Он сидит в библиотеках, находит какие-то интересные новые партитуры. Мы много пели кантов, духовных стихов. И получалось, что, с одной стороны, я пел духовную музыку, а с другой - дирижировал западную и русскую классику и советскую песню.

В результате я первым из студентов на третьем курсе Гнесинки на экзамене дирижировал третий концерт Сергея Рахманинова. Это был 1987 год, и комиссия спросила Марию Афанасьевну: "А почему "В молитвах Неусыпающая Богородица", это ведь духовное произведение?" Тогда еще не открыли идеологические шлюзы, да я и сам боялся - а как к этому отнесется кафедра? Но Мария Афанасьевна сказала: "Это не твое дело. Твое дело точно, правильно и с душой провести это произведение, чтобы это было убедительно".

- А Ваши учителя никогда не говорили, что они верующие?

Нет, мне они ничего не говорили. Не знаю, какими словами тогда Мария Афанасьевна убедила кафедру. Был долгий спор. Зато после этого случая и другие студенты стали брать духовные произведения - и правильно делали. Потому что обширнее и богаче этого кладезя подлинного искусства ничего нет, по крайней мере, в хоровой музыке. И дирижеров-хормейстеров надо воспитывать именно на ней.

Темой моего диплома был знаменный распев - с момента его возникновения у нас на Руси и вплоть до ХХ века. В том числе, в творчестве советских композиторов: Свиридова, Щедрина, Хренникова, Сидельникова, Гаврилина, Ларина, - все они частично его использовали. В особенности Свиридов. А параллельно я работал над курсом лекций по хоровой литературе (с музыкальным оформлением): начиная со знаменных распевов и заканчивая современными композиторами. Туда было включено очень много духовной музыки разных веков. Ведь обычно хоровую музыку начинают изучать с Бортнянского, да и то с его светских произведений, а чаще вообще с Глинки. А все огромное богатство церковной музыки до Глинки, по сути, вообще не учитывается. Так мои занятия музыкой все больше и больше обращали меня к духовным реалиям.

- Профессиональные вокалисты говорят, что службу в церкви спеть гораздо сложнее, чем концерт на сцене. Они правы?

Правы. Сложность в том, что богослужебная музыка в первую очередь основывается на текстах - стихир, тропарей, кондаков, ирмосов, - причем церковнославянских. И их нужно уметь петь на определенный напев. На каждый текст приходится по восемь гласов, а всего получается тридцать два напева - это тот минимум, который должен знать певец, поющий в храме.

Кроме того, церковнославянский текст нужно понимать, потому что без понимания петь его намного сложнее. Если он написан адаптированно (русскими буквами без сокращений), задача упрощается, но зачастую текст написан по-церковнославянски - с сокращениями некоторых слов, условными обозначениями каких-то букв, - и певцы в таком тексте очень часто "спотыкаются".

Они привыкли петь на концерте хорошо подготовленный и отрепетированный материал. Кроме того, там есть возможность передохнуть, например, когда раздаются аплодисменты. В церкви же этого нет, напряжение сохраняется от начала до конца службы, и певцы не очень подготовленные, приходящие к нам "попробовать", доходят иногда до полного изнеможения и говорят: "Я не могу у вас петь, у вас очень сложно".

Но церковные хоры разные. Скажем, монастырский хор должен знать все от "А" до "Я". А на обычном приходском клиросе он может быть менее подготовлен. То есть в идеале приходской хор должен знать примерно столько же, сколько и монастырский, ну, может, не в таких многочисленных вариантах. Но в реальной жизни многие певцы-вокалисты предпочитают петь на приходских клиросах, потому что там не нужно напрягаться, там все расписано по партитурам - регент заранее все готовит, и певец поет по нотам, причем, каждый раз практически одно и то же. А в монастыре мы чередуем до пяти-шести вариантов только нотных текстов. Чередуются и напевы. Мы поем и подобны, и гласы в гармонизации различных авторов. В результате, количество напевов в три-четыре раза больше.

Более того, нам говорят: обиход мы и так услышим - на буднях, а от вас требуется праздничное пение.

И ошибаться невозможно. Некоторые думают, что на службе можно не спеть то или иное слово, что-то пропустить, и никто не заметит. Но на самом деле это влечет за собой некоторое замешательство в молитве в алтаре, а из алтаря это замешательство передается прихожанам. А когда служба проходит на одном дыхании, когда хор поет вдохновенно, служащие в алтаре тоже вдохновляются, и молитва у них идет по-другому, и прихожане из храма выходят просветленные и одухотворенные.

Неверующие певчие

- Какими качествами, помимо профессиональных, должны обладать регент и певчие на клиросе?

Трудно сказать. Обычно в хоровой коллектив или театр предпочитают набирать людей профессиональных, которые умеют петь, "дышать", читать ноты, имеют соответствующее образование и так далее. Я работал со многими светскими вокалистами, но всегда считал, что в коллектив нужно набирать людей с учетом их человеческих качеств, чтобы с ними было легко работать, договариваться, чтобы люди друг друга понимали, чтобы можно было создать некоторое подобие семьи. Меня как начальника и как человека, прежде всего, интересовало такое качество как интеллигентность. Это сложное понятие Я бы сказал - это добросовестность по отношению к своим обязанностям и снисходительность к своим товарищам. Вот что важно. Потому что бывает, кто-то ошибется, а на него еще шипеть начинают: "Вот, из-за тебя все не так пошло" На мой взгляд, такого рода суждения - прерогатива регента. Замечания должен делать только тот, кто управляет коллективом. Все остальные должны относиться друг к другу снисходительно, особенно на клиросе, потому что здесь стоит сделать кому-нибудь замечание, как тут же сам ошибаешься Господь попускает. Особенно если замечание сделано "не совсем по делу" или с недобрым сердцем. Нужно либо дождаться перерыва, либо сделать замечание уже после службы. Правда, тогда многое забывается - ну, и хорошо: если забылось, значит, это несущественно.

- Как Вы относитесь к тому, что в храмы часто берут певчих по принципу "лишь бы пели хорошо", даже если они равнодушны к вере?

Да, такое случается. И у нас на клиросе это было. Хотя сейчас у нас, в принципе, все крещеные. Но бывает, приходят люди, относящиеся к вере прохладно. Их либо крестили в младенчестве, и потом ими никто не занимался. Либо человек сначала пришел к вере, а потом в ней разочаровался. Но они профессионалы с хорошими данными, все умеют. И я на них не наседаю. В любом случае, к нам приходят православные - не католики, не мусульмане.

Я вообще всегда считал, что православная вера - как вода, которая точит камень неверия. Я заметил, что люди через год, через два, через пять или даже десять лет вдруг начинают исповедоваться, причащаться.

- Но ведь на клирос приходит немало людей вообще неверующих?

Бывает и такое. Найти певчих в мужской хор в наше время трудно. А таких, которые быстро схватят и выучат весь наш репертуар, вообще практически невозможно. Поэтому каждый певчий у нас на клиросе - на вес золота. В последнее время наших певчих приглашают в другие коллективы - для гастролей, концертов, и я понимаю, что это - оценка нашего хора. Меня это радует. Хотя, конечно, огорчает, что клирос остается без хороших певчих. Но иногда они возвращаются.

- А как вообще певчие попадают на клирос?

В основном, по знакомству. И я сторонник того, чтобы набирать людей, которых уже кто-то из певчих знает. Случалось, что люди, пришедшие с улицы, так и не смогли слиться с коллективом ни профессионально, ни по-человечески. А так я, если "новобранец" не дорабатывает, не учит материал, могу потребовать, чтобы тот, кто его привел, решил эту проблему. Например, объяснил ему, что у нас - целая очередь желающих работать в нашем хоре Есть, конечно, редкие голоса, но в целом, незаменимых нет. Сейчас мы все работаем единым коллективом. Правда, иногда, получив у нас хорошую подготовку, кто-то начинает смотреть на сторону. Приходиться ставить вопрос ребром, чтобы человек сделал выбор. Бывает, уходят, и становится жалко потраченных сил, но потом думаешь: "Еще одним хорошим певчим в Москве стало больше". Уходят и в театры. Что ж, пусть работают, это их выбор.

Искушение клиросом

- Говорят, на клиросе много искушений?

Конечно. На клиросе проявляется вся палитра человеческих слабостей. Лукавый не дремлет. Маловерие мешает. Очень мешает суета. Бывает, происходит сбой, кто-то ошибся, начинается выяснение отношений, и эта волна передается всем - прямо на глазах среди певчих распространяется паника. Так что, если не установились гармоничные, проникнутые взаимным терпением отношения, полноценно работать невозможно.

- И такие гармоничные отношения действительно достижимы?

Достижимы, я уверен. Либо регент задает тон человеческих отношений, создает конструктивную, творческую атмосферу, либо это должен быть кто-то из певчих - сильный лидер. Бывает, что сами певчие помогают регенту быть главой.

Я начинал регентовать еще в 1988 году. Решив стать регентом, поехал к архимандриту Матфею Мормылю, думал поступить на семинарские регентские курсы. Он спросил о моем образовании и, услышав об одиннадцати классах музыкальной спецшколы при консерватории и семи годах Гнесинской академии, замахал руками и сказал, что просто нужно год поработать на клиросе, и я сам все пойму, а если не пойму, тогда могу приехать к ним, и они мне все объяснят. Так я и вышел первый раз регентовать службу Антипасхи (ее в народе еще называют Красной горкой) в храме села Заозерье Павлово-Посадского района. Конечно, я что-то почитал, подготовился, но Антипасха - особая праздничная служба, где все ломается по сравнению с обычным последованием. Состояние у меня было близкое к шоковому. Но певчие оказались людьми опытными, по 10-15 лет певшими на клиросе, они меня успокоили и все сделали сами. Порегентовал я полгода, а потом внял совету настоятеля, что, мол, лучше мне некоторое время постоять на клиросе простым певчим, чтобы научиться. На самом деле регенты-педагоги старой школы, например, Свешников, говорили, что нужно 3-5 лет попеть на клиросе, чтобы стать настоящим регентом. И я ушел в певчие. Работал попеременно то в Новодевичьем, то в Даниловом монастыре. Это была хорошая школа. Особенно Новодевичий.

Регентом я стал через пять лет - в 1994 году, подтвердив таким образом правильность советов мудрых людей. Но даже сейчас не могу утверждать, что все познал в своем деле. Один старый регент в восемьдесят лет говорил, что понял, что идет не той дорогой. Это удел любого художника. Он должен быть недоволен собой, тогда есть движение вперед.

- Ломать себя сильно пришлось?

Да нет. Главная проблема всей моей жизни - это приспособление к современному миру. В семье меня воспитывали в старых традициях, а попал из Минска в Москву - жизнь закрутилась вихрем, и я был просто вынужден перестроиться. Но до конца стать другим я был не в состоянии. А попав в храм, окунулся в родную, понятную и близкую мне среду. Хотя современный мир наступает, он и сюда проникает. И порой очень трудно бывает с этим бороться. Существуют серьезные проблемы в плане общения друг с другом. Кроме того, многие творческие люди по природе своей очень ленивы. Я как раз из их числа - мне порой нелегко бывает справиться с ленью. Иногда просто сил нет. Но приходишь в храм и понимаешь - надо. Служба как бы подпитывает человека изнутри. И чем больше находишься в храме, тем проще бывает преодолеть в себе что-то, что мешает жить, работать, развиваться. Время сжимается, хочется успеть, хочется сделать побольше. Хотя в итоге не мы, а Господь рассудит, что мы успели, а что нет.

Анастасия ВЕРИНА
август 2006 г.

«Молитвенное правило направляет правильно и свято душу, научает её поклоняться Богу Духом и Истиною (Ин. 4:23), между тем, как душа, будучи предоставлена самой себе, не могла бы идти правильно путем молитвы. По причине своего повреждения и омрачения грехом она совращалась бы непрестанно в стороны, нередко в пропасти: то в рассеянность, то в мечтательность, то в различные пустые и обманчивые призраки высоких молитвенных состояний, сочиняемых её тщеславием и самолюбием».

Святитель Игнатий Брянчанинов

В статье пойдет речь об отношении клиросных певчих к молитве. Адресована статья всем прихожанам и церковнослужителям православных храмов, а также, дерзаем предположить, обратят внимание к нашим доводам и священники.

Актуальность проблемы заключается в том, что в настоящее время многие регенты и певчие считают, что молитва - это само их пение, при этом индивидуальное молитвенное участие певчих на клиросе, в ряде случаев, исключается.

Основная мысль, которую хотелось бы вынести на обсуждение: если человек не молится дома, в спокойной обстановке, то можно предположить, что он не будет молиться и на клиросе, где много искушений. Общий вывод, который авторы желают сделать из данной статьи, состоит в том, что на клиросе целесообразно пение лишь тех певчих, кто знает полностью, или близко к тому, вечернее и утреннее правило, или же, по крайней мере, некоторый минимум молитв, входящих в домашнее правило.

Первый вопрос, который следует рассмотреть в рамках поставленной темы, заключается в том, существуют ли какие-либо установления Русской Православной Церкви, определяющие необходимость домашнего молитвенного правила для православного христианина?

Среди множества книг, адресованных мирянам, следует остановиться на «Христианском катехизисе», составленном митрополитом Филаретом (Вознесенским). В главе XXVIII этого катехизиса говорится о важности и необходимости молитвы для православного христианина.

«Кто не молится Богу - тот не христианин… Молитва есть первый и необходимейший элемент нашей духовной жизни. Она есть дыхание нашего духа, и без неё он умирает, как умирает без воздуха тело человека… Точно также - в духовной жизни всё зависит от молитвы, и человек, не молящийся Богу, в духовном отношении - мертвец… Молитва есть беседа человека с Богом. Кто помнит, знает, любит Бога, тот непременно будет обращаться к Нему, а это обращение и есть молитва. Но глубоко ошибочен тот взгляд на молитву, который так распространён теперь (особенно среди молодежи). Люди часто говорят: «Захочется молиться - буду молиться; нет охоты - не нужно принуждать к ней, в молитве не должно быть насилия»… Полное непонимание дела! Что вышло бы из земной деятельности человека, если бы он ни к чему себя не принуждал, а только делал то, что ему хочется?! Тем более так - в жизни духовной. В ней всё ценное, устойчиво прочное приобретается усилием, подвигом работы над собой. Ещё раз припомним: «Царствие Божие (и всё, относящееся к нему) силою нудится» (усилием достигается). Нет, христианину необходимо раз навсегда заложить в сердце своём то, что он должен молиться во что бы то ни стало - не взирая ни на какие свои хотения или нехотения. Если есть доброе желание молиться - благодари Бога, от Которого исходит всё доброе, и не теряй случая помолиться от души. Если нет этого желания, а настало время молитвы (утром, вечером, в храме), нужно принуждать себя, ободряя свой унылый и ленивый дух тем, что молитва (как всякое доброе дело) тем ценнее в очах Божиих, чем труднее она дается».

Таким образом, мы видим, как велико значение молитвы в духовной жизни православного христианина: «Молитва есть первый и необходимейший элемент нашей духовной жизни… Человек, не молящийся Богу, в духовном отношении - мертвец». Вот каково значение молитвы!

Однако, в «Христианском катехизисе» ничего не говорится о содержании домашнего молитвенного правила.

Ответ на этот вопрос содержится в «Настольной книге священнослужителя», том 4, с. 736.

«Существует три основных молитвенных правила:
1) полное молитвенное правило, рассчитанное на монахов и духовно опытных мирян, которое напечатано в «Православном молитвослове»;

2) краткое молитвенное правило, рассчитанное на всех верующих; утром: «Царю Небесный», Трисвятое, «Отче наш», «Богородице Дево», «От сна восстав», «Помилуй мя, Боже», «Верую», «Боже, очисти», «К Тебе, Владыко», «Святый Ангеле», «Пресвятая Владычице», призывание святых, молитва за живых и усопших; вечером: «Царю Небесный», Трисвятое, «Отче наш», «Помилуй нас, Господи», «Боже вечный», «Благаго Царя», «Ангеле Христов», от «Взбранной Воеводе» до «Достойно есть»; эти молитвы содержатся в любом молитвослове;

3) краткое молитвенное правило преподобного Серафима Саровского: три раза «Отче наш», три раза «Богородице Дево» и один раз «Верую» - для тех дней и обстоятельств, когда человек находится в крайнем утомлении или весьма ограничен во времени. Совсем опускать молитвенное правило нельзя. Даже если молитвенное правило читается без должного внимания, слова молитв, проникая в душу, оказывают свое очищающее воздействие». (Конец цитаты).

Должны ли клиросные певчие следовать данным установлениям?

Вопрос этот совсем не праздный. Молитва есть общение человека с Богом. Отношение к молитве, по сути, отражает духовное состояние человека.
Не секрет, что сейчас к певчим не предъявляется почти никаких требований духовного плана. «Лишь бы пел» - так рассуждают регенты церковных хоров. Нередко в церковных хорах можно встретить даже некрещёных людей.
Об этом уже говорилось в нашей предыдущей статье «Некоторые особенности клиросного послушания» (http://www.rusk.ru/st.php?idar=113842 ).

Ещё в IV веке святитель Василий Великий в одном из своих посланий, признанных Церковью каноническими, писал: «По обычаю, издревле водворившемуся в церквах Божиих, служители Церкви приемлемы были по испытании со всякой строгостию, и всё поведение их прилежно исследуемо было: не злоречивы ли, не пьяницы ли, не склонны ли к ссорам, наставляют ли юность свою».

Неужели все приведённые установления Церкви - пустые слова? Разве не нужно певчим воспитывать в себе потребность к молитве и понуждать себя к ней? Разве это пережиток прошлого, не актуальный в наше время? Разве возможно заменить дар общения с Богом, который даётся каждому из нас, одним лишь пением слова молитвы, без понимания и принятия их?

Возможно ли пение на клиросе не молящихся певчих?

Вот что говорится на сайте межепархиальной Спасо-Преображенской общины (http://www.spo.orthodoxy.ru/library/05_Kutuzov_01.html ):

«В древности в Церкви пели все молящиеся, и идеал православного Богослужения заключается именно в соборности молитвенного делания. И если со временем церковное пение, усложнившись и обогатившись, стало уделом профессионалов, когда поёт только клирос, то ещё более возрастает нужда в том, чтобы каждый певчий прилежно молился во время пения. Но если певчие на клиросе не молятся во время пения, то это уже профанация Богослужения. И принципиально неверна та установка, что хор, мол, поёт для прихожан, а молятся певчие или нет, это их личное дело. Только при молитвенной атмосфере на клиросе возможно истинно церковное пение, способное создать молитвенное настроение у прихожан.

Церковный правый клирос всё более превращается в подобие светского хора с наёмными певцами, приходящими «на работу», - молиться здесь они не научатся, если и была у них малая молитва, здесь они потеряют и её.

Многие современные христиане подтверждают эти слова делом - они не хотят слушать правый хор с его «профессиональным» пением и предпочитают в праздник сходить на раннюю литургию, когда поёт левый (обиходный) хор».

Клирос перестал быть местом служения и, для многих, постепенно превратился в работу. В наше время люди, много лет поющие в церковных хорах, иногда не представляют себе элементарного хода церковной службы. Те, кто видит всю остроту вставшей проблемы, понимают, что и регент, и церковный певчий должны быть, в первую очередь, носителями подлинной православной культуры, должны быть реально включены в литургическое служение, «общее дело». А «для того, чтобы осуществился церковный замысел об этом служении, оно должно быть осознанно, воспринято, выстрадано и реализовано именно как соучастие в Богослужении, - то есть, оно требует подлинной веры, молитвы, нравственной, духовной жизни. Иначе вместо подлинного церковного искусства получится, всего лишь, подделка-стилизация», указывает Е. Резниченко в книге «Высшее регентское образование в России» (М.: «Композитор», 2000).

Таким образом, каждый певчий должен прилежно молиться во время пения. Не зависимо от того, считает ли он сам себя обязанным к этому.

На известной картине В. Маковского «Придворные певчие» (1870), которая находится в Государственной Третьяковской галерее, изображены пять придворных певчих в красивых кафтанах (так называемых стихарях). Выражение лиц тружеников клироса одухотворённое, певчие всем телом и душой проникаются Богослужением, исполняя своё послушание. Уже даже сама одежда обязывала их к благочестивой жизни.

В те времена певчие носили домашнюю одежду той же формы, что и диаконы, - рясы и подрясники, а для Богослужений облачались в стихари: «золотые», «серебряные» или чёрные парчовые.

Певец и чтец были низшими степенями церковного клира, которые, как приготовительные, должен был пройти всякий, готовящийся к принятию священного сана. Посвящение в певца (чтеца) называлось хиротесией и, по сути, являлось выделением наиболее достойных по благочестию из среды мирян для прислуживания при храмовом Богослужении.

По мнению авторов статьи, в связи с вышеописанным, было бы целесообразно попытаться воплотить в жизнь древнюю, проверенную временем практику, когда певчими становились прихожане, а пение в церкви не воцерковлённых людей не допускалось.
Прихожанин, желающий стать певчим, должен участвовать в Богослужении, в жизни общины, до тех пор, пока не обретёт НАВЫК к молитве. И лишь после этого он может быть допущен на клирос, при наличии музыкальных способностей. Именно так: сначала молитва, и только потом музыкальный талант и прочие способности.

Оценить наличие навыка к молитве у певчего, достаточно легко, можно на основании знания им утренних и вечерних молитв, или, по крайней мере, минимума их, определённого в «Настольной книге священнослужителя» (правило Серафима Саровского, как указано там, читается в случае крайнего утомления или нехватки времени, поэтому весьма странно, если при отсутствии времени на молитву мирянин будет посвящать это время пению на клиросе). Если придерживаться этих правил, как положено, то они останутся в памяти, без особых усилий, уже через год или два. Это совсем не большое время. И ни один хор не обеднеет от этого. И ни один певчий, также, ничего не потеряет, если попадёт на клирос только спустя этот небольшой промежуток времени, в течение которого он будет участвовать в жизни общины, наравне с остальными прихожанами.

Основное возражение, которое здесь возможно: «Петь будет некому».

В данном случае, количество не заменяет качество. Зачем на клиросе нужны певцы, если они не считают нужным молиться? Апостол Павел в Послании к Коринфянам пишет: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая». Это же сравнение представляется возможным употребить по отношению к таким певцам. Ведь такое пение, по сути, ничем не отличается от механического воспроизведения. Место не воцерковлённых певчих не на клиросе, а в храме с прихожанами. До тех пор, пока не станут воцерковлёнными. Пока не обретут навык к молитве, пока не научатся понимать предназначение и смысл Богослужения.

Дело в том, что и два человека могут красиво спеть службу. Ещё более красиво звучит, когда на два голоса поют много людей (верующих), даже любителей. Именно с одноголосного и двухголосного пения начиналось Богослужение в нашей Церкви. Именно при таком пении были понятными слова и смысл молитв, даже если пели любители, а не профессионалы. Поэтому, хочется осторожно высказать предположение, что в небольших храмах, четырёхголосное пение, ради которого приходы часто несут существенную финансовую нагрузку, с успехом и даже пользой могло бы быть заменено двухголосным.

Другое возражение, которое может прозвучать в ответ на тезис о нецелесообразности пения на клиросе только что пришедших в Церковь людей, может быть таким: «Человек может в процессе приобщения к церковному пению становиться верующим».

Действительно, теоретически это возможно, но, к сожалению, очень часто всё бывает наоборот. Если человек, недавно пришедший в церковь, начинает петь на клиросе, (авторы полагают, что так происходит в большинстве случаев), то видит он не молящихся прихожан, а видит обычных певчих, которые, как уже упоминалось, иногда даже не считают нужным молиться. Молитва на клиросе слишком часто выглядит, как тягостное сидение в паузах между пением, заполненное посторонними делами.

Почему на клиросе принято считать, что во время шестопсалмия, 1-го часа, паремий, кафисм и т.д., то есть, в то время, когда хор не поёт, возможно заполнять эти «паузы» каким-то делами? Ведь Храм Божий - это дом молитвы. Если певчие воспринимают перерывы между пением, как «паузы», то это есть пустота духовная. Разве Богослужебные чтения читаются просто так, ради сотрясания воздуха, разве мы не должны их слушать с великим тщанием и внимать тому, о чём там повествуется?

Некоторые певчие скажут, что они молятся во время пения. Но будет ли молитва во время пения лучше, чем сидя, во время «пауз»? Увы, навыкнуть молитве при подобном отношении сможет далеко не каждый из нас. Чтобы всего этого не происходило, нужно учиться молитве и понуждать себя к ней.

Неисповедимы пути Господни, - бывает и так, что певчие, пришедшие в храм изначально ради подработки или простого интереса, по прошествии времени становятся достойными православными христианами. Помимо того, что эти люди навыкают молитве, послушанию, Таинствам Церкви и т.д., они ещё научаются жить со всеми в мире, меньше раздражаться, меньше осуждать и обижать своих ближних, сожалеют о своём прошлом, о своих былых делах, плачут о своих грехах, искренне раскаиваются в них, и сожалеют о том, что не смогли придти к Богу раньше… Но, к сожалению, - это исключения. Не стоит идти по такому пути, успокаивая себя тем, что когда-нибудь всё это придёт само.

Первое и главное, что требуется от певчих (будущих певчих), - наличие навыка к молитве. Пока прихожанин не приучил себя вычитывать домашние молитвы, хотя бы некоторые из них, пока у него не выработался навык к этому, ему рано (!) петь на клиросе.

Совсем странным и неуместным выглядит участие в выполнении клиросного послушания тех певцов, кто вообще не был прихожанином.

Избежать равнодушия и духовного охлаждения на клиросе можно, изначально воспитав в себе устойчивые отношения к святыни, к молитве, и оградив себя от искушений определёнными правилами духовной жизни. Для человека, который хочет нести клиросное послушание, на наш взгляд, крайне желательна приходская подготовка, или, проще говоря, срок, в течение которого воцерковляющийся человек, посещая храм Божий, приобщаясь к таинствам Церкви, навыкая молитве (как церковной, так и келейной) и прочим добродетелям, получает благодать Божию, которая даёт человеку возможность и силы для духовного роста. Этот срок индивидуален для каждого из нас и может длиться от нескольких месяцев до десятилетий, поэтому довольно сложно однозначно сказать, сколько лет приходской практики для подготовки к исполнению клиросного послушания будет достаточно тому или иному человеку. Но, на наш взгляд, этот период должен быть никак не меньше 1-2 лет регулярной и полноценной приходской практики.

О да, это моя любимая тема. Люблю поговорить об ужасах, да запудрить неокрепшие юные головы мировыми проблемами, которые часто возникают на клиросе. Клирос - уникальное место. Уникальное тем, что люди умудряются создавать себе неприятности на пустом месте. Работают вместе несколько неплохих, в сущности, людей. Работают за копейки. И занимаются не производством наркотиков, а через музыку и духовный стих славят Господа. Казалось бы, что у эдаких лапочек и душек может не ладиться? О, еще как может! Делюсь опытом...

Начну с того, что расшифрую термин "искушение". Церковный человек под этим словом понимает конфликтную ситуацию, в которой замешаны два (или более двух) человека, вокруг которых возникает ссора, недопонимание, пробегает собака, а отношения (иногда быстро, а иногда медленно) стремятся к точке замерзания. И боюсь, простого паяльника не достаточно, чтобы отогреть покрытые густым инеем души. Главной идеей, давшей название явлению, является предположение, что люди ссорятся не сами по себе. Им подбрасывает как бы "зародыши ссор", некие потенциально конфликтные ситуации сатана и его прислужники - бесы. Иногда в это охотно веришь))

Поскольку певчий поет не в туалете или ванной сам для себя, а работает вместе с кем-то, и имеет над собой начальство в виде настоятеля (а иногда и негласное начальство в виде костяка прихожан - церковных бабушек), то это очень жирная и плодородная почва для искушений. Искушения на клиросе колосятся как зерновые культуры на богатых почвах Придонья.

В самом деле, здравствуй, доктор Фрейд, сама структура этой работы такова, что и без всяких бесов поцапаться очень и очень легко.

Хочу отвечать за свою работу (а не за чужую)!

Это один из главных мотивов поссориться. Певчий поет в хоре. Хор состоит из нескольких человек. Каждый человек в хоре - не ангел, это зачастую просто профессиональный музыкант после ВУЗа, работающий до кучи в музыкальной школе, или оперном театре. То есть, зачастую это совместитель. И не смотря на то, что основной мотив в профессиональном хоре - заработать хоть чуть-чуть на жизнь (обычно бедную, близкую к нищете), певчий позориться не хочет. В самом деле, кому хочется участвовать в чем то предельно постыдном и позорном, выходить красный после служб, потому что стыдно за только что прошедшую не то службу, не то хор лягушек.

В принципе, певчие хотят петь хорошо. Но ведь возможности каждого участника хора не равны, да и бывают чисто физиологические проблемы. Бас простыл и охрип, у сопрано критические дни, а на альта дома наорал муж и ее до сих пор трясет. А вот я, такой хороший, пришел в нормальном настроении. И настроен на идеальное пение. А вместо пения - нечто похожее на хрюканье. Меня подставляют!

Вот и самый популярный повод посориться. Искушение неравными возможностями и желаниями. . Она это плохо спела! Он опять (опять!) не попал на эту ноту! А она опоздала на пять минут и довела меня до белого каления. Здесь каждый участник хора мысленно на хорошем чистокровном русском (иногда матерном) благодарит алфавит за любезно предоставленные восклицательные знаки!!! Ибо нервы копошатся внутри организма, как рассерженные черви.

Меня подставляют! Я то гений, я хочу идеального пения, но "эти" мне не дают покрасоваться. Я то хочу петь хорошо, а мне не дают донести свое превосходное видение этих произведений, потому что "набрали по объявлению вагонов"...Кстати, такое бывает в самом деле. Настоятель может подойти к регенту и поставить его в известность о том, что в хор приходит новый человек. А потом сам же удивляется "а почему сегодня служба прошла так, как будто сельский хор доярок решил дерябнуть портвейну и позвали грузчика Ваню вместе попеть частушки")) Потому что певчие - народ с хорошим воображением, и все уже дружно "предвкусили", как "новый певчий все испортит". А бедолага настоятель думает, что же случилось с его "птичками". Птички уже вовсю прямо во время чтения евангелия на утрени яростно спорят "Я с ней петь не буду", "если его все-таки примут - уйду сразу" и тому подобные вариации на хохломские наигрыши.

Как лечить: Регенту НИКОГДА не позволять ругаться певчим на службе. Просто властно затыкать всех. Все решим на спевках и точка. "Она плохо это спела"? Решим на спевке. Настоятель хочет кого-то принять без согласия певчих? Регент должен коротко, как топором сказать "Я. Это. Решу. Все". Соответственно, и сама регент должна певчих скорее успокаивать на службах (не позволять нервам полыхнуть как ядерная боеголовка), зато на спевках снимать стружку по полной. Люди в целом спокойнее реагируют на неудачи, если их щадить и уметь в нужные моменты грамотно подслащивать пилюли.

Собственно, это главная трудность работы на клиросе - люди хотят результата, но разочаровывают друг друга тем, что от коллеги хочешь больше, чем он может дать.

Но иногда веришь в бесов и искушения именно в церковном смысле.

И что она на меня взъелась...

Такое тоже бывает. Ты вроде бы все делаешь хорошо и правильно. Делаешь свою работу добротно, так еще и левых обязанностей на себя навалишь. Вроде бы, должно быть идеальное к тебе отношение. Но ты, как чуткий человек, чувствуешь что некий другой человек против тебя постоянно, как это говорится у молодежи, "нозит")) Чего ему от тебя нужно, ты понять не можешь, но в целом ты его раздражаешь уже самим фактом своего существования.

Главная особенность в такого вида искушениях - их глобальная несправедливость. Человек, который вдруг "налился черной водой" против тебя, с твоей точки зрения, не имеет никаких мотивов так себя вести. Но ведь факты перед глазами! Ты видишь, что тебя за что-то не любят. При этом не все, а только конкретный человек (реже группа людей).

Более того! Иногда ни с того, ни с чего ты и сам ощущаешь подобные чувства по отношению к некоему певчему. Ты вдруг "понимаешь", что этот человек - притворщик и на самом деле "куда хуже, чем есть на самом деле". И как это раньше ты этого не видел? Да он же сам люцифер во плоти! Или, если не драматизировать, тебе вдруг кажется, что у некоего взятого человека есть очень неприятные качества, от которых тебе не приятно. И тебя так и подмывает этому человеку сказать что-то на этот счет. Притом что вместе работаете годы, и раньше ты ничего подобного в нем не замечал, а сейчас вот вдруг раз и заметил.

Фишка таких искушений в том, что "нет никакого повода", никакой причины, чтобы это работало в принципе. Таких конфликтов не должно возникать! Но они возникают. Причем они всегда предельно обидны, потому что в таких конфликтах одна из сторон обижена чудовищной несправедливостью с другой стороны. И потому даже клиросы разваливаются на пустом месте от таких искушений.

Как лечить? Очень просто. Вот дуется на тебя кто-то подобным образом. Подойди на церковную кассу и скажи "Хочу заказать сорокоуст за здравие за ИМЯ ОБИДЧИКА". Да, это будет стоить неких денег. Но это дешевле последствий от лечения смертельных обид или ухода с клироса. Работает ли это? Практически всегда. Сомневаетесь? Да вы просто проверьте, что вы теряете? Если люди верят в полную ерунду вроде гороскопов, то почему бы не поверить в силу молитвы за обидчика. Все-таки молитва, светлая сила.

Меня НЕ ценят!

Огромный мощный пласт искушений. Пик искушений этого типа приходится на Великий пост (слабее, но тоже есть - в Рождественский). Это искушение выглядит таким образом. Вам вдруг начинает казаться (причем со всей убедительностью), что на вас странно смотрят, говорят с пренебрежением, и вообще не достаточно ценят.

В сердце начинает копиться обида, хочется уйти, доказать "как без вас будет плохо". И если ушли, вам будет постоянно хотеться проверять "как на клиросе поют без вас", будет жгучее желание услышать, как пение из стройного превращается в арию из унитаза. Вы будете звонить лояльным вам певчим, или стоять лично на службе. И постоянно упрекать певчих, мол "ну вот...пение превратилось в мусор...как же так...а ведь достаточно было просто признать мою ценность, повиниться" - и все получилось бы. Пение вернулось бы в строй.

Этот тип искушения во первых, является классическим, но и одним и самых эффективных и сильных. Дьявол попросту делает все что захочет с клиросами, на которых начинается подсознательное брожение и жажда самоудовлетворения у певчих.

Денежные конфликты и несправедливость условий работы.

Это один класс проблем. Люди видят некую несправедливость в оплате и начинаются нестроения (идут неприятные разговоры в коллективе, певчие пропускают службы, ведут себя наглее обычного, качество пения упало) . Например, ученик получает столько же, сколько мастер, проработавший на клиросе более 10 лет. Обидно? Думаю, да. Я бы вообще на месте настоятелей вводил бы коэффициент лояльности. Проработал год - +10% к номинальной ставке. Проработал два года - +15% к номинальной ставке. 3 - +20, 4 - +25, 5 - +30. Проработал более десяти лет на одном месте - получаешь базовую ставку (которая может меняться вслед за инфляцией + надбавочный коэффициент за выслугу) + 50%. У первчих появляется ощущение карьеры, желание совершенствоваться и прокачивать себя (чтобы подольше поработать).

Вообще, тема несправедливости оплаты на клиросе должна рассматриваться отдельной статьей, настолько она объемная. Но в целом я призываю настоятелей всегда плотно и тщательно думать на тему оплаты а) новичков б) старичков с) регентов.

Глобальное решение проблем искушений

Я пришел к выводу, что для клироса очень ценным является наличие на нем сильного психолога-лидера, который обладает высоким авторитетом и сильной властью (кнут у него должен быть). Такой лидер обычно умеет предвосхищать проблемы, путем психологического анализа рассчитывая конфликтные ситуации.

Я видел таких людей. Они работали очень изящно. Например, тебе сообщают расписание. "Дима, тебе завтра надо прийти чуть попозже, не к началу службы. Не искушайся, эта просьба продиктована тем, что в начале много чтения, и мы не хотим, чтобы ты просто так стоял час и переутомился". Ведь можно было просто сказать "приди в 5 вечера, а не в 4". Но мне не просто сказали, во сколько прийти, а еще и объяснили, почему в просьбе нет ничего унижающего. Мне не дали даже шанса на обиду.

И эти люди постоянно так делали. Они каждое свое распоряжение обосновывали, объясняли, расшифровывали. Чтобы не было непонятных моментов, чтобы не обидеть, не оскорбить. Отношение было бережным и чутким. При этом они не скатывались в панибратство и жалкое оправдательное бормотание. У них была власть и они могли вовремя провести черту "Дима, я тебе не подруга, а начальник, моя задача чтобы ты хорошо сделал свое дело, и получил за это максимум, который я смогу для тебя выбить". Ты все понимал и принимал правила игры.

Думаю, хорошему руководству можно просто научиться. И тогда 90% искушений, возникающих вследствие паршивого управления, отпадут. А на бесовские искушения, которые мало объяснимы рациональными доводами, есть церковная касса и сорокоусты за здравие))