Возможен ли единый мировой язык. Создание языка международного общения. Эсперанто – универсальный язык будущего

Футуризм - общее название художественных авангардистских движений 1910-х - начала 1920-х годов, прежде всего в Италии и России. Футуристов интересовало не столько содержание, сколько форма стихосложения. Они придумывали новые слова, использовали вульгарную лексику, профессиональный жаргон, язык документа, плаката и афиш.

Декадентство - упадок, культурный регресс; изначально использовался как исторический термин для обозначения культурных явлений Римской империи к. II-IV вв. Также этим термином обозначают модернистское направление в изобразительном искусстве, музыке, литературе и архитектуре, в творческой мысли, самовыражении как таковых - конца XIX - начала XX веков, характеризующихся извращённым эстетизмом, индивидуализмом, имморализмом. Его основатели выступили прежде всего как противники старых течений искусства, главным образом, академизма. Провозглашённые ими принципы имели вначале чисто формальный характер: декаденты требовали создания новых форм в искусстве, более гибких и более соответствующих усложнённому мироощущению современного человека.

Имажинизм - литературное течение в русской поэзии XX века, представители которого заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Основное выразительное средство имажинистов - метафора, часто метафорические цепи, сопоставляющие различные элементы двух образов - прямого и переносного. Для творческой практики имажинистов характерен эпатаж, анархические мотивы.

Символизм - одно из крупнейших направлений в искусстве (в литературе, музыке и живописи), возникшее во Франции в 1870-80-х гг. и достигшее наибольшего развития на рубеже XIX и XX веков, прежде всего в самой Франции, Бельгии и России. Символисты радикально изменили не только различные виды искусства, но и само отношение к нему. Их экспериментаторский характер, стремление к новаторству, космополитизм и обширный диапазон влияний стали образцом для большинства современных направлений искусства. Символисты использовали символики, недосказанность, намеки, таинственность, загадочность. Основным настроением, улавливаемым символистами, являлся пессимизм, доходящий до отчаянья. Всё «природное» представлялось лишь «видимостью», не имеющей самостоятельного художественного значения.

Акмеизм - литературное течение, противостоящее символизму и возникшее в начале XX века в России. Акмеисты провозглашали материальность, предметность тематики и образов, точность слова. Становление акмеизма тесно связано с деятельностью «Цеха поэтов», центральными фигурами которого являлись основатели акмеизма Н. С. Гумилёв, А. Ахматова (была секретарём «Цеха») и С. М. Городецкий.

Как видно, изобретение новых слов, отказ от общепринятых правил (использование вульгарной лексики) и т.д. присущ такому модернистскому направлению, как футуризм .

5. Перспективы формирования всеобщего мирового языка.

Судьба языков как в прошлом, настоящем, так и в будущем всецело зависит от судеб их носителей. Поэтому перспективные пути языкового развития можно понять лишь на фоне общественного развития наций и народностей. Говоря о будущем, прежде всего следует четко разграничивать два его аспекта - далекое будущее и время, непосредственно прилегающее к нашей эпохе.

В связи с оживлением за последние годы теоретических исследований проблема всеобщего языка привлекает к себе все большее внимание ученых. Мнения ученых, касающиеся вопросов будущего единого языка, в основном сводятся к двум взаимоисключающим тезисам: одни утверждают, что будущим общим языком человечества станет один из национальных языков, другие полагают, что таким языком может стать лишь искусственный язык, наделенный лучшими чертами национальных языков. Сторонники обеих концепций по-своему аргументируют свои положения.

Другая группа ученых полагает, что будущим языком человечества может быть искусственно созданный язык, обогащенный за счет национальных и межнациональных языков. «Не исключено,- пишет В. Г. Костомаров,- что когда-нибудь люди создадут весьма совершенный искусственный язык и откажутся от сослуживших свою службу естественных языков».

Мнения ученых расходятся относительно того, следует или нет уже теперь разрабатывать в научном плане теоретические вопросы будущего всеобщего языка. Одни считают, что о них «надо думать, писать, говорить, спорить уже сегодня», что «язык будущего есть проблема настоящего: в будущем (быть может, не столь отдаленном, как это кажется) всеобщий язык перестанет быть проблемой - станет живой реальностью как второй язык всех народов мира. Именно в наши дни проблема всемирного языка может и должна стать объектом плановой научной разработки».

Мнение других, пожалуй, наиболее полно сформулировал чл.-корр. АН СССР В. А. Аврорин, который замечает, что у нас нет никаких объективных данных, чтобы судить о том, в каких формах будет протекать процесс образования единого языка: будет ли это чем-то вроде спортивных соревнований по олимпийской системе с конечной победой одного из языков, будет ли это постепенное смешение всех или хотя бы нескольких из существующих языков на основе полного равноправия или, наконец, это будет искусственно созданный язык с логически безукоризненной структурой. «Решение этих вопросов - продолжает ученый - и даже составление прогнозов в этом отношении - дело отдаленного будущего».

Проблемы национально-языкового развития в ближайшем будущем, несомненно, требуют глубокой разработки. От степени их изученности во многом зависит практика культурного строительства. Не секрет, что недостаточная разработанность тех или иных вопросов иногда приводит к некоторым недочетам в практической деятельности (например, в народном образовании, издательском деле и др.).

В более широком плане следует изучать перспективные процессы языкового развития в мировом масштабе, наиболее характерной чертой которого является развитие национальных языков и выделение их из среды нескольких мировых языков.

Проблемы языков международного общения до сих пор не привлекают еще к себе достаточного внимания. Перед социолингвистами стоит задача глубокого исследования закономерностей расширения функций русского языка как одного из мировых языков современности и перспективы их изменения в будущем.

В связи с развитием крупных наций на мировые просторы выходят также их языки. Таким образом, перспектива увеличения числа «мировых языков» в будущем весьма реальна. Не без основания утверждают, что количество официальных международных языков (ныне их 6) в ближайшем будущем может увеличиться до 10-12. Кроме того, много ценного печатается и на других языках.

Более распространенными стали искусственные языки, созданные на базе нескольких европейских языков, особенно воляпюк и эсперанто. Воляпюк был создан И, М. Шлейером в 1880 г.; через 20 лет существовало около 300 воляпюкских обществ, выходило 25 журналов, было более тысячи учителей.

Еще большую известность и применение получил эсперанто. Он был создан польским врачом-полиглотом Л. М. Заменгофом

(1859-1917). Название языка происходит от псевдонима, под которым вышла в 1887 г. первая книга создателя языка -на языке эсперанто. Esperanto значит "надеющийся" (тот, кто надеется). В том же году в Варшаве вышли первые учебники нового искусственного языка. Заменгоф составил словарь, сборник художественных произведений, перевел на новый язык “Ревизора” Гоголя, “Жоржа Дан-дена” Мольера, “Гамлета” Шекспира, “Ифигению в Тавриде” Гёте; составил 2630 пословиц и поговорок

Заменгоф обращался к рабочим и крестьянам, подчеркивая, что новый вспомогательный язык будет способствовать общению и взаимопониманию народов. Через 20 лет было уже около 2000 эсперантистских организаций; в 1890 г. было издано 28 книг на эсперанто, в 1920 г.- уже свыше 3200. В 1905 г. в городе Булонь-сюр-Мер во Франции прошел первый международный конгресс эсперантистов, в 1908 г. была создана международная организация эсперантистов Universale Esperanto Asosio - ИЕА.

Эсперанто завоевывает мир. Наиболее активно работают эсперантисты в Болгарии, Вьетнаме, Японии, Польше, скандинавских странах, Англии, Румынии, Чехословакии, Франции. Международный эсперантистский союз охватывает около 50 национальных союзов, поддерживает связи с 80 странами, проводит международные конгрессы и конференции; 13 радиостанций систематически ведут передачи на языке эсперанто, на этом языке издаются журналы и газеты. Литература на эсперанто, которая издается 70 издательствами мира, охватывает не только оригинальные и переводные романы и повести, драматические произведения |И стихи, но и научные труды и диссертации. Крупнейшая эсперантистская библиотека в Лондоне насчитывает свыше 30 тыс. названий.

В нашей стране эсперантисты существуют с 1921 г. После второй мировой войны интерес к международному вспомогатель-

ному языку был оживлен на VI Всесоюзном фестивале студентов и молодежи, который проходил в Москве (1957). В 1979 г. Была создана Ассоциация советских эсперантистов.

Система эсперанто проста и логична: язык имеет всего 16 грамматических правил и около 40 суффиксов и предлогов". Всякое слово читается так, как оно пишется, каждой фонеме соответствует отдельная буква латиницы. Ударение в слове - всегда на предпоследнем слоге слова.

Словоизменение, формообразование и словообразование осуществляется по принципу простого присоединения: эсперанто

состоит из корней и аффиксов. Части речи и формы узнаются по формообразующим суффиксам (окончаниям агглютинативного типа): если слово оканчивается на -о, то это имя существительное (например, porto - отец; felico - счастье); если на -а, то это имя прилагательное (например, patra - отцовский; felica - счастливый, tria - третий, mia - мой); если слово оканчивается на -е, то это наречие (например, patre - по-отцовски, felice - счастливо, trie - в-третьих, rnie - по-моему).

Родовых форм нет; множественное число показывается суффиксом -j: felicaj patroj - счастливые отцы; имеется одна простая

форма косвенного падежа - винительного, показателем которого является -п: lampon - лампу; остальные падежные формы образуются с помощью предлогов: de - показатель родительного падежа, per - творительного и т. п. (например: Mi scribas leterojn al miajn fratojn - Я пишу письма моим братьям). Есть- один артикль -la.

Глагольные формы также показываются суффиксами-окончаниями: -t - инфинитив (labori - работать, legi - читать); -и-

повелительное наклонение (legu - читай, // skribu leteron - Пусть он напишет письмо), -us- сослагательное наклонение (Mi legus, se mi havus tempo - Я читал бы, если бы имел время); -as, -is, -os образуют временные формы глагола: (mi) labor as, laboris, laboras - (я) работаю, работал, буду работать.

Формы лица и числа у глагола образуются аналитически - путем прибавления к формам времени или наклонения личного

местоимения: mi - я, а - ты, И - он, Si - она, ge - оно; ni - мы, vi - вы, ili - они; oni - неопределенное местоимение. Залоговые формы образуются путем прибавления суффиксов -tit- (действительный) и -t- (страдательный) к форме настоящего,; прошедшего и будущего времени; добавление окончания -а дает причастную форму, -е - деепричастную (наречную): leganta - читающий, leginta - читавший, legonte - тот, кто будет читать; legante - читая, leginie - прочитав, legonte - собираясь читать; legata - читаемый, legita -- прочитанный. Словообразование осуществляется при помощи суффиксов и приставок, причем свободное присоединение их дает возможность образовать от одного корня от 20 до 60 производных слов. Вот несколько суффиксов и префиксов: -ism (komunismo), -ar (обозначает собрание однородных предметов: arbaro - лес, при arbo - дерево, vagonaro - поезд, при uagon - вагон); -an (darvinano - дарвинист), -in (fitino - дочь, при filo - сын, patrino - мать, при patro - отец), -id (bovido- теленок, при bovo - бык),

Cj- (уменьшительный суффикс имени: fradio - братец, от frato) и -nj- (суффикс уменьшительного женского имени Sonjo от Sofio) и т. п.; re-------- повторение и обратность действия (redoni - возвращать, давать обратно, при doni - давать), mal - обозначает противоположное действие, состояние, качество (malfermi - открывать, при. fermi - закрывать).

Искусственный международный язык, несмотря на логичность и разумность его системы, не может выполнять роль

Полифункционального языка человечества: его роль - роль вспомогательного языка. Более широкое распространение эсперанто приводит к тому, что в нем возникают орфоэпические варианты, лексическая и словообразовательная синонимия

Светлана Бурлак

Недавно, в 2011 году, выпущенная издательством Corpus при содействии фонда «Династия» книга «Происхождение языка» — произведение фундаментальное и популярное одновременно. Корреспондент «Русского репортера» отправился в гости к ее автору, лингвисту Светлане Бурлак . Ее главная идея: язык был эволюционно неизбежен, это было логическое завершение того пути, на который вступили приматы — групповые животные, сделавшие ставку на интеллект. В ее гипотезе нет никакой случайности, никаких изобретений — только железные биологические законы. Мы сидим на кухне у Светланы. На столе торт «Киевский» и чай. В комнате работает за компьютером ее муж — Илья Иткин, похожий на Чарли Чаплина без котелка. Он тоже лингвист, а также переводчик и учитель литературы. Рядом в майке с надписью «XII Летняя лингвистическая школа» бродит их десятилетний сын Саша, по-семейному — Суслик.

— Суслик, ты все уроки сделал? — одновременно ласково и сурово (и как это у нее получается?) интересуется Светлана.

— Нам по географии нечего не задали. А остальное все сделал.

Я не выдерживаю:

— Света, слушай, а ты в школе неужели все домашние задания выполняла?!

— Не поверишь — все и всегда! Я же была жуткой отличницей. Да и сейчас остаюсь. Вот когда книгу о происхождении языка писала, такую гору литературы перерыла! У меня библиография больше пятисот названий.

Отпечатки мозга

Как сообщает сайт МГУ, «основная область научных интересов С. А. Бурлак — сравнительно-историческое языкознание, в особенности тохарские языки». На этих языках говорили народы, жившие на западе нынешнего Китая. Тохар не существует уже много веков. В другой справке про Светлану написано: «Изучает мертвые бесписьменные языки…» Света очень возмущалась: мол, как же я должна его изучать, если он и мертвый, и бесписьменный одновременно!

Но если говорить о происхождении языка, то получается как раз такая история. Письменных источников нет, живых носителей тоже. Даже от мертвых не осталось ничего, кроме потертых костей.

В XIX веке Парижское лингвистическое общество отказалось рассматривать любые работы, связанные с происхождением языка, точно так же, как было запрещено принимать любые проекты вечного двигателя. Типа ничего толкового в этих исследованиях быть не может, поскольку предмет изучения недоступен, а значит, на нем можно только спекулировать.

— Происхождение языка — тема, которая обычно считается фриковской. Как и тема происхождения человека… — Светлана тяжело вздыхает.

Вспоминаю, как, готовясь к этому интервью, прочитал на сайте какого-то бюро переводов: «Ни одна из теорий не дает приемлемого объяснения необычайному разнообразию и сложности языков. Так что не остается ничего иного, кроме веры в Бога-Творца, который не только создал человека, но и наделил его даром речи…» Интересуюсь:

— Ты имеешь в виду всевозможные рассуждения о том, что язык нам подарили инопланетяне или господь бог?

— Не совсем. Гипотезу о том, что язык был привнесен какими-то высшими силами, я вообще не рассматриваю. И не только потому, что это ненаучно. Получается, что эти высшие силы напоминают неумелых кустарей, создавших настолько никудышный мир, что его нужно все время подкручивать. Мне кажется, мир сделан так, что все работает само, и язык мог образоваться естественным путем.

— Хорошо, а кого ты тогда имеешь в виду, говоря о фриках?

— Понимаешь, можно найти множество теорий на эту тему: «А вот почему не могло быть так — пошли они охотиться, и надо им было договориться, в какую сторону гнать мамонта, тут-то они и изобрели язык». Ну, или еще что-нибудь в этом духе — например, теория, гласящая, что первые слова люди придумали, чтобы клясться в верности своему племени. Сказок можно много напридумывать. А мне было интересно посмотреть на те действительно научные исследования, которые сейчас ведутся.

— Как же отличить сказку от настоящей науки?

— Одно дело, когда пишут: «Предположим, что человек жил по берегам рек и много плавал — наверное, поэтому у него волосы выпали, и он прямоходящий стал…» И совсем другое, когда говорят: вот кости такие-то, параметры такие-то, статистика такая-то. Это другой уровень.

— И как на этом «другом уровне» можно исследовать язык существ, которые исчезли десятки, а то и сотни тысяч лет назад?

— Накоплено огромное количество данных — в генетике, в антропологии, в этологии, в когнитивной науке. Теперь невозможно построить «сказочную» гипотезу, потому что она неминуемо разобьется о какие-то факты. И это хорошо, — улыбается Светлана.

Картина происхождения языка складывается из кусочков разных наук. С одной стороны, антропологи способны по отпечаткам на внутренней поверхности черепа восстанавливать, какие области мозга были развиты, а какие не очень. Тут можно далеко зайти — «РР» писал как-то о совместном исследовании российских палеонтологов и нейрофизиологов, которые взяли череп динозавра, жившего больше 100 миллионов лет назад, и определили, какими у этой твари были зрение и слух.

Не отстают и генетики. Есть, например, знаменитый ген FOXP2, который связывают со способностью владеть языком. Установлено, что мутации в нем вызывают проблемы с речью, впрочем, не только с ней. Другие кусочки мозаики добавляют лингвисты и психологи, работающие с детьми. Наблюдая, как детское агуканье переходит в нечто осмысленное, можно попробовать реконструировать развитие языка. А еще есть гигантский массив наблюдений за общением животных…

— Надо только собрать все это, как пазл — чтобы все фрагменты образовывали внятную картину. И если все кусочки аккуратно подходят друг к другу, понимаешь, что концепция правильная, — поясняет Светлана.

Кому-то зубы, кому-то речь

Со Светой мы знакомы уже лет пятнадцать. Помню, на какой-то зимней школе мы участвовали в диспуте между естественниками и гуманитариями. Первые доказывали, что человеческое поведение вполне укладывается в законы биологической эволюции и между нами и животными не такая уж большая разница. Гуманитарии, понятное дело, настаивали на уникальности людского сообщества. Дискуссия началась в восемь вечера и закончилась в пять утра. В споре фигурировали сороки, волки и офисные работники.

По идее, лингвистика — наука гуманитарная. Но в том споре Светлана самым предательским образом примкнула к лагерю биологов. Она вообще нетипичный лингвист. Не ограничиваясь фонемами с суффиксами, смело вторгается в «чужое» пространство — антропологию, зоологию, генетику, физиологию. И если сотни страниц ее книги попытаться свести к одному слову, то этим словом будет «эволюция».

— Понимаешь, из каких-то совершенно мелких вещей эволюционно могут развиваться самые удивительные приспособления — от слоновьего хобота до триумфальной церемонии серого гуся, — объясняет мне Света. — Если эволюции надо, она сформирует очень много всего.

— И язык тоже?

— Конечно! Я тут выступала на открытых лекциях «Полит.ру» и свою тему сформулировала так: «О неизбежности происхождения языка». Возникновение языка было в некотором смысле неизбежным результатом эволюции, другого варианта — после того как обезьяны вступили на этот путь развития — просто не было.

— Но откуда ты неизбежность взяла? Как я понимаю, эволюция построена на случайных мутациях. Где-то в ДНК заменился один нуклеотид на другой, полученный признак оказался полезным, животное радостно пошло размножаться и разносить свой геном по миру. Сплошная случайность и никакой неизбежности!

— На самом деле все сложнее. Эволюция работает не с генами, а с фенотипами, то есть с набором внешних признаков организма, которые помогают ему выживать. Какие именно гены обеспечивают эти признаки - не так важно, был бы эффект. Если мы наблюдаем у вида-потомка какие-то анатомические преобразования, то это весомый аргумент в пользу того, что перед видом-предком стояла задача, хорошо решавшаяся с помощью таких приспособлений. И кто смог их найти, тот составил основу нового вида, тот молодец. Грубо говоря, эволюция не отбирает случайных мутантов, а неизбежно подводит к решению задачи тем или иным способом. А кто не смог решить задачу, тот просто не стал новым видом.

— Ты уверена, что эволюции язык был нужен?

— Конечно. Мне очень нравится высказывание лингвиста Стивена Пинкера о том, что естественный отбор будет поощрять в каждом поколении тех говорящих, кого лучше всех могли понимать слушающие, и тех слушающих, которые лучше всех понимали говорящих. Так, в конце концов, получается наш язык. Знаешь, что мне больше всего нравится в моей гипотезе происхождения языка?

— Что же?

— В ней никто ничего глобального не хочет, никто ничего специально не делает, никто не пытается придумать слова и предложения на миллион лет вперед, все хотят достичь сиюминутного коммуникативного успеха. И вот этого, оказывается, достаточно.

— Но почему язык появился именно у наших предков, какая задача перед ними стояла?

— Специализация приматов в природе — это не переваривание травы, как у коровы, и не клыки с когтями, как у какого-нибудь тигра.

— Понимание! Вот смотрит обезьяна на окружающий мир и пытается постичь причины и следствия. Ежели видит она причину, то понимает, что ждет ее следствие, ну и реагирует с опережением. Пока следствие еще не наступило, она уже бежит что-то делать и оказывается самой первой.

— И это был единственный выход?

— Ну почему? Можно было уйти в гориллы. Сидеть себе у реки, задумчиво жевать осоку — и будет тебе счастье, правда, недолгое. А всеядные твари должны были постигать причины и следствия. Если делать на это ставку, то выигрывает тот, кто обращает внимание на всякие детали окружающей действительности. Чем больше заметил, тем адекватнее суждение. Групповые приматы от этого сильно выигрывают — если кто-то один, который заметит, что-нибудь вякнет.

— Чтобы вякнуть и выжить, не такая уж сложная система коммуникации нужна.

— Смотря сколько деталей тебе надо заметить. Если надо леопарда от орла отличить, то системы обезьян верветок для этого хватает. Кричим «леопард» — все лезут на верхние веточки, кричим «орел» — все в кусты, кричим «змея» — встали на задние лапки, осмотрелись. Но когда ты делаешь каменные орудия, деталей, которые надо замечать, становится сразу много: какой камень годится, какой не годится, куда надо бить, чтобы по пальцу не попасть...

— Неужели для изготовления каменного топора нужен такой уж развитый язык? Вот представь: сидим мы с тобой в лесу, я нашел подходящий кусок кремня и…

Демонстрирую, как, будучи хомо эректусом, мог бы преподавать основы камнетесания:

— О-о-о-го-го!

Светлана поддерживает меня:

— У-у-у-гу-гу!

— Ну и зачем нам какой-то язык? Мы вполне могли бы, угукая и огокая, открыть небольшой комбинат по производству каменных топоров! Нам вполне хватило бы жестов, — не успокаиваюсь я.

— Жестом многое можно сделать. Но язык нужен, если хочешь стать глазами и ушами всей группы. Ты что-то заметил, вякнул, и это стало достоянием всех, — объясняет Светлана. — Преимущество в борьбе за существование получают те группы, члены которых не изобретают для одних и тех же ситуаций новые сигналы, а повторяют старые. Это же выгодно — запоминать и накапливать сигналы.

— Но зачем нужна такая сложная коммуникативная система с кучей сигналов? Вот в соседней комнате сидит твой муж, работает. Если ты просто крикнешь «эй!», Илья, скорее всего, придет.

— Или не придет — в зависимости от того, как он интерпретирует мое «эй!»: может, это я к Суслику обращалась.

— Думаю, при всей загруженности, а она у него явно побольше, чем у древних приматов, он потратит минуту, чтобы дойти до кухни. А когда он придет, можно еще раз крикнуть «эй!» и показать на торт. Тогда Илья все поймет и сядет с нами пить чай. Получается, что даже для коммуникации с кандидатом филологических наук развитый язык не нужен — хватает простых жестов и криков.

— Тут еще важна скорость. Ведь нужно быстро передать сигнал, призвать к какому-то конкретному действию. Это торт никуда не денется, а какая-нибудь кистеухая свинья с поросятами убегут в заросли, не догонишь потом.

Илья пришел на кухню минут через десять. Даже «эй!» не понадобилось. Глянув на торт, он констатировал, что безе с орехами не в его вкусе, и ушел обратно. Может, это и хорошо — нам больше достанется. Кстати…

— Света, вот представь: иду я по лесу и нахожу питательный корешок. По идее, вместо того чтобы с удовольствием его сожрать, я должен закричать на весь лес: «Граждане гоминиды! Мною обнаружен источник пищи. Идите все сюда, дабы разделить трапезу». Но тогда меня первыми могут услышать не собратья по виду, а злобные хищники, и не я полакомлюсь корешком, а какой-нибудь леопард — мною. Ну а если я даже достигну своей цели и прибежит толпа соплеменников, то еды мне достанется намного меньше. В чем тут эволюционный смысл?

— Это проблема любой коммуникативной системы, не только человеческого языка, — поясняет Светлана. — Действительно, зачем тратить время и силы, зачем рисковать? Но любая коммуникативная система развивается не для выгоды конкретной особи. Она нужна группе в целом.

«Просто мы не понимаем континуумов…»

— Давай все-таки перейдем к главному. Ты занимаешься происхождением языка. Можешь ли четко сказать, где и когда это случилось? В каком году и в какой точке планеты появился язык? — интересуюсь я у Светланы и уже предвкушаю броский заголовок типа: «Человек заговорил сто двадцать тысяч лет назад на юге Танзании». Но Света слишком умная, чтобы давать повод для таких заголовков.

— Чтобы понимать, где и когда, надо сначала понять что. Что такое язык?

— Язык — это… ну….

Смущаюсь. Наверняка у лингвистов на этот счет есть какая-нибудь формулировка типа: «Язык — это система знаковой коммуникации, позволяющая…» Должно же быть какое-то железобетонное определение…

— Определить — значит найти предел. О-предел-ить. Ну, вот ты точно говоришь на языке, и я говорю на языке. А собака — она точно не говорит на языке. Но вот ребенок, которому год, — он знает язык или нет? Ты его спрашиваешь: «Хочешь печенье?» Он говорит: «Дям» — значит, дай ему печенье. Это уже язык или еще нет?

Десятилетний Саша внимательно слушает разговор, благо уроки сделаны. Озираясь на мой диктофон, отрезает себе кусок торта, ухитрившись ни разу не стукнуть ножом о блюдо и вообще не издав ни единого звука. Нормальный ребенок так бы не смог. Наверное, это гены мамы-отличницы.

Я же пытаюсь восполнить пробелы в своем лингвистическом образовании:

— Ну а если одна обезьяна сообщает другой: мол, здесь опасно, побежали отсюда. Это язык или не язык?

— Все зависит от определения, которое дает конкретный исследователь в зависимости от своей конкретной задачи.

— Хорошо. А какое определение даешь ты?

— Я никакое не даю. Мне без определения проще. На самом деле у нас просто мозги так устроены, что мы не понимаем континуумов, мы хотим дискретных сущностей. Например, если кошка лежит на компьютере, мы всегда знаем, где кончается кошка и начинается компьютер. И точно так же хотим знать во времени, где кончаются обезьяны и начинаются люди. Но ведь эволюция — штука непрерывная. Человека мама родила, а маму мама родила, а эту маму тоже мама родила… И так мы двигаемся по цепочке мам, которые... и в конце концов приходим к обезьяне.

— Так у этой обезьяны был язык или нет?

— Ты спрашиваешь, использовала ли эта обезьянья мама при общении со своими детьми какую-то коммуникативную систему? Конечно, все обезьяны что-то вякают и руками машут, у кого хвосты есть, могут и хвостами помахать. Понимала ли дочка маму? Да не вопрос, иначе как бы они жили? Групповые приматы все-таки... Так что коммуникативная система всяко была. Она у многих животных есть.

— Хорошо. Место и дату рождения языка ты назвать не можешь. Но неужели не было каких-то ключевых точек, прорывов? — не унимаюсь я.

— Мне кажется, ключевой рывок был тогда, когда система обрела то, что можно назвать достраиваемостью. Когда человек овладевает языком, он ведь не выучивает его. Вот в школе мы английский вызубриваем. А свой родной язык, когда еще под стол пешком ходим, достраиваем. Сначала делаем как умеем и говорим: «Бабушка, он меня поцелул». Это такое гиперобобщение: ломай — ломал, делай — делал, поцелуй — поцелул. В какой-то момент эволюции знаков стало так много, что их уже невозможно было все запомнить. Соответственно, чего не помнишь — достраивай.

— И это было появлением грамматики?

— Ага. Грамматика — это и есть возможность достраивать. Ты когда-нибудь слышал слово «энклиномен»?

— Вроде нет… Это какой-то лингвистический термин?

— Неважно. Важно, что ты его не слышал. А теперь ну-ка скажи творительный падеж множественного числа слова «энклиномен». Я доволен этими…

Пока я мучительно вспоминаю падежи и числа, мой язык автоматически произносит:

— …Энклиноменами!

— Молодец. И как же ты догадался?! Ты мог вообще не помнить правила. Но из контекста — «Я доволен этими…» — мгновенно понял, как правильно сказать.

— Ну хорошо, а известно, когда появилась грамматика?

— Вот это непонятно. Обычно говорят, что зона Брока в коре головного мозга — это зона грамматики. Рост в этой зоне начинается с хомо хабилис…

Ну вот. Наконец начали появляться хоть какие-то даты. Хомо хабилис (человек умелый) жил на Земле примерно 2-2,5 млн лет назад. Но я все равно до конца не уверен:

— Разве наличие этой самой зоны Брока означает, что человек владел языком? Допустим, мы набираем текст на компьютере пятью пальцами — клавиатура рассчитана именно на это. Но нельзя же из этого делать вывод, что компьютер появился вместе с пятипалостью, то есть триста миллионов лет назад…

— Правильно. Может быть, у хабилисов эта зона мозга занималась еще не грамматикой, а чем-то другим. И у более поздних эректусов эта зона тоже могла отвечать за что-то другое, а могла — уже за грамматику.

Меня снова лишили определенности. Торжественная дата появления языка размазывается по сотням тысяч лет. Света пытается меня успокоить:

— На самом деле я думаю вот что. Чтобы была грамматика, надо произносить больше одного слога за одну реплику. Правильно? Иначе никаких приставок, окончаний, суффиксов — один слог на все про все. Воздух должен подаваться на голосовые связки не сразу, а небольшими порциями. Более того, чтобы мы могли внятно говорить, диафрагма должна совершать так называемые парадоксальные движения: на выдохе делать движения типа вдоха. В общем, получается такой природный эквалайзер.

— И что из этого? — не совсем понимаю я.

— Чтобы этим природным эквалайзером управлять, нужна хорошая управлялка и много проводов. А чтоб много проводов влезло, необходима толстая дырка в позвоночнике. У хомо эректус эта дырка тонкая, у следующих гоминидов — человека гейдельбергского, неандертальца, хомо сапиенса — широкая, соответственно, они могли произносить больше одного слога за одну реплику.

— Значит ли это, что они добрались до грамматики?

— Не знаю. Может, и добрались, а может, добрались только сапиенсы. У древнейших сапиенсов кости уже такие же, как у нас. Наверное, и мягкие ткани были такие же, хотя поди знай — они следов не оставляют. Значит, тогда, двести тысяч лет назад, была опущенная гортань и членораздельная звучащая речь.

Подавиться или молчать

Считается, что для появления языка эта опущенная гортань была чуть ли не важнее, чем развитый мозг и умение управлять диафрагмой. У нас ротовая полость и глотка примерно одинаковы по длине, что позволяет четко произносить «крайние» гласные: [i], [u], [a].

Другие гоминиды такого счастья лишены. Американские психологи вот уже полвека пытаются научить обезьян говорить. Самая продвинутая горилла Коко способна оперировать несколькими тысячами слов. Мозгов у нее для этого хватает. Но высокая гортань не позволяет ей эти слова произнести — приходится использовать язык глухонемых.

Впрочем, на этот счет есть и другие теории. Один знакомый зоолог, работающий в Московском зоопарке, как-то объяснял мне, что опущенная гортань позволяет издавать низкие звуки и выдавать себя за более крупное существо. Делюсь этим со Светланой:

— Может, между опущенной гортанью и появлением языка нет связи? Чистая самозащита: ревешь басом, и хищник думает, что ты здоровенный бычара, и предпочитает с тобой не связываться.

— Знаешь, когда у тебя есть каменное рубило, хищник и так старается не связываться. Потому что тот, который не старается, получает рубилом в череп и выбывает из эволюционного процесса.

— Ты хочешь сказать, что древнему человеку важнее было пообщаться, чем спастись от хищника? Что наших предков не жрали?

— Жрали, конечно. Да тигры и в наше время иногда жрут не только предков, но и потомков. Но это случалось не так уж часто. Австралопитеков жрали систематически, а вот эректусов уже нет. Эректус — это уже такой большой дядя с большим камнем. И если такие дяди соберутся в группу, то хищнику сильно не повезет. И вообще, преувеличение собственных размеров — слишком маленький эволюционный выигрыш за такую неудобную штуку, как опущенная гортань.

— Чем же она неудобна?

— Тем, что подавиться можно. При каждом глотке, совершаемом человеком, пища или жидкость проходят над отверстием трахеи. Только в США из-за этого ежегодно погибают несколько тысяч человек. У обезьян глотка устроена иначе, и им не грозит опасность подавиться.

— Для речи это большая выгода?

— Для членораздельности — да. У языка появляется много степеней свободы, и он уже может обеспечить немереное количество всяких разных звуков. Значит, можно завести большой-большой словарь, и тогда потребуется грамматика, чтобы как-то все это упорядочить.

— Хорошо, а что было раньше: курица или яйцо, развитый мозг или опущенная гортань?

— Скорее всего, это было то, что в биологии называется коэволюцией, — когда одно подстегивает другое, положительная обратная связь. Видимо, хомо эректусы, предки гейдельбергского человека, уже пытались произнести несколько слогов за одну реплику, и в гейдельбержцы вышли только те, кому это удалось. Кому не удалось, вымерли. Следующая задача — членораздельная звучащая речь. Кто ее решил, вышел в хомо сапиенсы, у кого не получилось, подарил свои кости антропологам.

О чем говорил кроманьонец

— Света, наверное, тебе все задают попсовый вопрос о том, каким было первое слово, которое произнес человек?

— Ну, бывает, задают…

— И ты, небось, отвечаешь, что однажды утром самый умный хомо эректус вышел на поляну, оглядел своих соплеменников и произнес хриплым басом: «Антропогенез!»

— Примерно так. А если серьезно, то что можно считать этим самым первым словом? Вот когда мой Сашка научился говорить «дям», что одновременно означало и «да», и «дай», это было первым словом или просто младенческим вяком? Тут границу провести практически невозможно.

— Хорошо, не будем искать это первое слово. Но хоть какой смысловой ряд человеку было выгоднее освоить первым?

— Наверное, это был ряд, связанный с повседневной деятельностью, с каким-нибудь новым рубилом или едой какой... Как только начинается что-то нестандартное, то, кто об этом сообщил, тот и выиграл. При перемещении из леса в саванну количество нового, нестандартного сильно возрастает. Когда появляются сложные орудия, возрастает еще. Когда начинается продвижение в зону умеренного климата, то там, соответственно, одежда, жилище, огонь — тут уж без языка точно не обойтись.

— Можно ли предположить, какие части речи появились раньше? Существительные, наверное?

— Тут все сложно. Ты даже современные языки возьми и попробуй в них части речи определить. В том же английском «a face» — это существительное «лицо», а «to face» — глагол «встречаться лицом к лицу». Подозреваю, что первыми были так называемые голофразы — такие однословные высказывания, которые сразу покрывают ситуацию целиком. Их часто дети используют.

— Какое-нибудь «мням» — дай мне поесть.

— Типа того. В одной книжке по детской речи есть хороший пример: «Варежка!» В одном случае это значит: «Я потеряла варежку, как мне плохо!» В другом: «Я нашла свою потерянную варежку, ура!» И опять же, чем больше нюансов надо передать, тем больше ярлыков на них надо навесить. Очень может быть, что хомо эректусы, у которых был тонкий позвоночный канал и не было возможности за раз произнести больше одного слога, как раз такими голофразами и обходились. Ну а потом — да, жизнь стала тяжелее, стало не хватать.

— Скажи, а есть в понимании происхождения языка что-то, что сейчас неизвестно, но в будущем это, возможно, сумеют открыть?

— Много чего неизвестно. И что там наука с техникой нам в будущем смогут дать, никто предсказать не может. Думал ли кто-нибудь, что мы узнаем, какого цвета были перья динозавра? Мы вообще долго не знали, что у этих ящеров оперение было. А вот совсем недавно нашли в окаменелостях какие-то следы молекул пигментов и реконструировали цвет. Думаю, с происхождением языка нечто похожее вполне может случиться.

Чай выпит. Торт почти доеден. Разговор подходит к концу. И, как положено, я прошу дать прогноз: что же будет с человеческим языком дальше?

— Для того чтобы действительно начались какие-то изменения, нужен новый эволюционный вызов.

— Не знаю. Должно случиться что-то, что повернет естественный отбор в ту или иную сторону.

— Ты хочешь сказать, что естественный отбор все еще работает?

— Он всегда работает. Мы же как-то выбираем, на ком жениться и с кем детей заводить. К примеру, если мы отвергаем тех, кто позлобней, то постепенно гены, провоцирующие злобность, переведутся. Правда, я этого не замечаю. Может, потому что очень близорука и ненаблюдательна.

Справка РР

Когда появился язык?
Крайние позиции

— Чем-то похожим на язык обладали еще австралопитеки, жившие 4-5 млн лет назад. Это, конечно, была не такая отчетливая и связная речь, как у нас. Но все-таки их система коммуникации уже отличалась от обезьяньей.

— О языке можно говорить только применительно к Homo sapiens, который появился около 200 тыс. лет назад. Только у нашего вида полностью развиты приспособления для речи: соответствующие зоны в мозге, опущенная гортань, особая система управления диафрагмой и слух, рассчитанный на определенные частоты.

Была ли наша речь изначально звуковой?
Крайние позиции

— Сначала язык основывался на жестах. А звуковым он стал, когда руки оказались занятыми орудиями. У обезьян, например, жестовый язык вполне развит. Да и многие из нас без жестов не обходятся, есть даже поговорка: итальянец со связанными руками говорить не сможет.

— Наш язык возник из подражания крикам животных и другим природным звукам. А дальше эволюция обеспечила нас средствами все более и более тонкого управления акустическими сигналами.

Насколько наша способность к языку прописана в генах?
Крайние позиции

— В нашем мозге изначально существует нечто вроде языкового органа и языковых генов. Способность конструировать предложения именно таким способом передается нам по наследству.

— Никакого языкового органа нет. Есть просто мозг, который хорошо развит и способен научиться языку. А гены содержат только информацию о белках, а не справочник Розенталя.

Существовал ли единый язык человечества?
Крайние позиции

— Скорее всего, существовал. Изначально язык был единым, а потом разделился на группы, семьи и так далее. Недаром даже в самых непохожих языках можно обнаружить общие принципы, например деление на гласные и согласные.

— Скорее всего, не существовал. С самого начала языки формировались в нескольких центрах. А сходство языков связано лишь со сходством человеческого мышления и физиологии.

Есть притча о том, что когда-то все люди земли разговаривали на одном языке. Но вот задумали они воздвигнуть башню до неба — Вавилонскую. И в наказание за желание стать равными божествам последние наказали строителей смешением языков, так что те перестали понимать друг друга… Интересно, а на каком языке предстоит общаться нашим потомкам?

Даешь "европанто"?

Языки подвержены эволюционным процессам, так же, как и вся человеческая цивилизация. Сегодня шумерский и латынь являются "мертвыми" наречиями, а ведь когда-то на них говорила значительная часть населения земного шара…

По мере того как крепли связи между разными народами и странами, все острее становилась необходимость в глобальном языке, на котором могли бы свободно беседовать друг с другом представители различных национальностей.

Итальянец Диего Марании и его коллеги, которым пришлось выполнять обязанности переводчиков на всевозможных международных совещаниях, симпозиумах, ассамблеях и прочих сборищах, подметили одно небезынтересное явление. За деловыми заседаниями следовали традиционные застолья, и тогда разноязыкое сообщество для свободного общения пользовалось не английским или каким-то одним определенным языком, а пускало в ход "интернациональную смесь", коктейль из разных языков…

Особенно это характерно для Европы. Сегодня любой среднеобразованный европеец знает сотни общеупотребительных выражений и слов, и щеголяет ими для лучшего взаимопонимания и оживления беседы. Это неизменно вносит в разговор нотки веселья и остроумия, способствует более точной передаче смысла. А если вылетает из памяти какое-нибудь словосочетание, то его легко заменить таким вот "интернациональным"…

Для наглядности такой пример. Английское "ай эм" ("я есть") с успехом можно заменить итальянским "иль суо", французским "же суи", немецким "их бин"… Такую разговорную смесь Диего Марании в шутку назвал "европанто".

Тенденция ширится. Во-первых, она удовлетворяет давнюю потребность в нейтральном международном языке. Во-вторых, "европанто" развивается естественным путем, в отличие от того же эсперанто, который пытались внедрить искусственно.

Великий и могучий…

Некоторые европейские издания даже начали вводить отдельные рубрики на этом смешанном языке. Да и в наших газетах и на телевидении тоже наблюдается засилие "иностранщины". Можно возмущаться "замусоренностью" нашего родного и великого… Но не напоминает ли это борьбу с ветряными мельницами?

Нет, кто бы, что ни говорил, а появление "мирового языка", языка межнационального общения — вещь неизбежная. Даже без научного подсчета видно, сколько заимствований, переваренных и обкатанных слов и трудноузнаваемых корней из других языков в том же русском — в нем можно обнаружить отголоски греческого, латинского, романских, тюркских и других еще более древних наречий…

И лишь иногда мы вдруг спохватываемся, что всю жизнь говорим этой международной прозой. А есть слова, которые на всех языках произносятся только по-русски, например, "водка" или "перестройка"…

Испанский заменит английский?

Между тем, по мере развития глобальной системы информационных сетей и коммуникаций становилось ясно, что обилие языков не способствует научно-техническому прогрессу и взаимообмену культурными достижениями. Особенно ярко это просматривается на примере такой космополитической страны, как США.

В Северной Америке уже исчезло 150 языков индейцев, оставшиеся 30 ждет, вероятно, подобная же участь… В растущих мегаполисах Нового света еще полвека тому назад существовали этнические группы, которые использовали более 200 языков. Конечно, такой разнобой, подобно вавилонскому столпотворению, не мог продолжаться долго…

На языке предков еще предпочитали говорить представители старших поколений, а молодежь уже отдавала предпочтение английскому… Причем, это был не чистый язык англо-саксов, а обогащенный, переваренный "американский английский"…

Ученые-янки, наблюдая процесс "американского котловарения", предрекали и зарождение единого языка. Но монолита не получилось. Исследователи выявили неожиданную закономерность — роль английского на мировой арене стала снижаться, и, по прогнозам, где-то через полвека его использование в мире резко сократится. Уже сегодня все больше и больше жителей Америки используют для повседневного общения не английский, а испанский…

По статистике, рейтинг распространенности языков на планете пока что выглядит так: китайский, хинди, урду, английский, испанский, арабский… На каждом из них говорят по полмиллиарду человек, на китайском — полтора миллиарда… И, как утверждают знатоки демографии и языкознания, из 6 тысяч существующих в мире языков уже через пару десятков лет останется только 600…

И все же не зря говорится: "Сколько языков ты знаешь — столько раз ты человек". Ведь, только выучив иностранный, мы можем по достоинству оценить свой родной язык.

Бекасов Иван

РАМ им. Гнесиных

1. Введение

Интерлингвисты Запада, например, Леон Боллак , Э. Л. Торндайк и др. предназначают язык, который они называют то вспомогательным международным (интернациональным), то мировым, то общим, всеобщим (универсальным), прежде всего для дельцов и туристов : корреспондировать со всем миром и таким образом получать новости без посредства переводчика и циркулировать по всему миру и понимать всех без необходимости в переводчике .

Корни идеи единого международного средства общения , как и почти всех идей в науке, уходят в античную древность. Греческий философ Платон , живший более 23 веков назад, говорил, что боги облагодетельствовали бы человечество, даровав ему общий язык. Но долго ли человечеству жить в такой надежде? Не может ли человек сам изобрести понятный всем язык, поначалу хотя бы письменный?

Ренэ Декарт (1596-1650) подтверждал принципиальную возможность создания разумного языка, в котором нуждаются все люди: Я считаю, что такой язык возможен... Но не надейтесь когда-либо узреть его, это предполагает великие перемены в порядке вещей, и надо, чтобы весь мир стал раем...

Проблема языка всемирной цивилизации отражена в работах таких великих деятелей, как Ян А. Коменский , Исаак Ньютон , Вольтер , Шарль Луи Монтескье , Дм. И. Менделеев и др.

Во второй половине XIX в . идея создания всеобщего языка начала завоевывать умы известных филологов и лингвистов. Первым из авторитетных представителей филологии, кто публично признал эту идею был Макс Мюллер (1823-1900) - виднейший английский филолог: Изобретение искусственного языка не заключает в себе ничего невозможного для людей, привыкших говорить на естественном языке... Такой искусственный язык может быть гораздо правильнее, чем любой из естественных языков человечества .

Активным участником общественного движения за международный язык был один из крупнейших лингвистов России и Польши - Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845-1929): Если не человек существует для языка, а язык для человека, если человек имеет не только право, но и обязанность совершенствовать все свои орудия, то очевидно, что этому совершенствованию должно подлежать и столь важное и неизбежное орудие, каким является именно язык .

Вопрос об официальном международном-межгосударственном языке рассматривался в Лиге наций в 1922 г. Секретариат Лиги подготовил и III Ассамблея Лиги одобрила резолюцию под названием "Эсперанто как международный вспомогательный язык ". С 1924 г. (Гаага) происходят международные конгрессы лингвистов. Проблема вспомогательного международного языка была поднята на II таком конгрессе (Женева, 1931) .

Поддержал идею искусственного международного языка и А. М. Пешковский : Что касается искусственного языка как языка вспомогательного, я полагаю, что принятие какого-нибудь языка этого рода всем человечеством для международных отношений вполне возможно и в высшей степени желательно .

Количество проектов вспомогательного международного языка уже в 30-х годах исчислялось сотнями (300 и даже более)... Среди бесчисленных претендентов на роль международного языка проект д-ра Л. Л. Заменгофа занимает особое положение. Поэтому на нем следует остановиться особо.

2. Эсперанто – универсальный язык будущего.

Создатель Эсперанто Людовик Лазарь Маркович Заменгоф родился 15 декабря 1859 г . на западной окраине России - в городке Белостоке , ныне входящем в состав Польши. Еще в детстве на него произвело гнетущее впечатление то, что люди разных национальностей (Белосток населяли русские, евреи, белорусы, поляки) говорят на своих языках: это обособляет, отчуждает их друг от друга.

Владея несколькими языками, Заменгоф сконструировал свой язык для международного общения, руководствуясь чисто интуитивными соображениями и оказался бесспорно способным лингвистом . Но еще больше изобретательности проявил он в пропаганде своего проекта: разослал его прежде всего в редакции газет разных стран, в научные общества. Свой труд "Международный язык " Заменгоф выпустил под псевдонимом "доктор Эсперанто " ("надеющийся "). Псевдоним и стал названием языка.

В эсперанто новые словоформы образуются путём добавления к корневым словам различных приставок, суффиксов и окончаний. Например, "komputi" - "вычислять", "komputado" - "вычисление", "komputilo" - "компьютер", "komputileto" - "карманный или наладонный компьютер" (маленький компьютер вообще) "komputila" - "компьютерный", "komputejo" - "вычислительный центр", "komputiko" - "наука о компьютерах" (computer science) . Алфавит эсперанто - фонетический, то есть каждая буква всегда читается одинаково, независимо от позиции в слове. Грамматика состоит из 16 правил, исключений нет вовсе . Язык был составлен так, чтобы сделать обучение ему максимально лёгким, а его структуру - логичной и понятной носителю любого естественного языка. Предполагалось, что эсперанто можно изучить "шутя". Заменгоф предельно упростил грамматику, чтобы ее можно было освоить за полчаса, а весь язык - за несколько дней. На свой язык д-р Эсперанто-Заменгоф смотрел не на как на простое средство общения разноязычных людей, а как на панацею от всех общественных бед .

Однако и этому языку не суждено было стать всемирным.

3. Проекты языка будущего (нач. XIX в. – сер. XX в.)

В 1817 г . появились первые эскизы очень своеобразного проекта общепонятного языка - музыкального языка Сольресоль . Его автор - француз Жан Франсуа Сюдр (Sudre, 1787 - 1862 ), родом из Альби - составил все слова, помимо семи односложных, из различных комбинаций семи музыкальных нот: в нем 49 двусложных слов, 336 трехсложных, 2268 четырехсложных и 9072 пятисложных. Например, "я" произносится как доре; "ты, вы" - доми; "мой" - редо; доредо - "время", дореми - "день", дорефа - "неделя", доресоль - "месяц", сольляси - "поднимать", силясоль - "опускать"; "я люблю" - доре миляси. Слова Сольресоля могут: 1) писаться буквами, 2) первыми семью арабскими цифрами или 3) нотами, 4) произноситься или петься, 5) исполняться на любом музыкальном инструменте, имеющем гамму, 6) сигнализироваться флажками, 7) воспроизводиться семью цветами радуги - в общем имеют семь различных форм выражения.

Волапюк - создан в 1879 г . И. М. Шлейером , Литцельштеттен близ г. Констанца (Германия); Волапюк вошел в мир под девизом "богатства" -богатства передаваемых звуков и грамматических форм. Существительные имели 2 числа и 4 падежа, глаголы - 6 времен, 4 наклонения, 2 вида и 2 залога, причем во всех этих формах глаголы спрягались по лицам и числам. Ряд форм вообще не имел аналога в основных европейских языках: так, существительные могли изменяться по степеням, инфинитивы - по лицам, числам и падежам, причастия - по лицам и пр. Если к этому добавить, что специальными показателями различались части речи, а также отдельные понятийные классы (например, названия животных, болезней, стран и т.п.), то волапюк предстанет в качестве сложнейшего из всех искусственных языков. Активное использование языка продолжалось примерно до 1893 г . , когда, констатировав неуспех волапюка, его академия приступает к выработке нового искусственного языка (идиом-неутраля ); последний волапюкский журнал прекращается в 1910 г .

Существовали и другие, не менее интересные проекты искусственных языков:

· идиом-неутраль (1893-1898),

· латино-сине-флексионе ,

· болак (1899),

· идо (реформированный эсперанто, 1907- 1908, основные отличия идо от эсперанто : отсутствие букв с надстрочными знаками; окончание множ. числа существительных - i; отсутствие винительного падежа; три окончания для неопределенной формы глаголов -ir, -ar, -or; изменение местоимений на латинские; изменение множества слов для большей "интернациональности"; наличие новых суффиксов, и др),

· окциденталь (1921-1922),

· новиаль (1928),

· интерлингва (1951)

4. Прогнозы теорий языка будущего.

4.1. Теория ковчега.

По мнению авторов этой теории, ценностью языка не является ни его словарная мощность, ни фонетическая особенность, поскольку естественный язык имеет общую закономерность своего развития. Ценность представляют два крайних типа языка – грамматический и изолирующий.

Понять, как произойдет отказ человечества от языкового плюрализма легко на примере теории Ковчега . Представьте себе, что планета Земля под угрозой уничтожения и требуется эвакуировать часть населения планеты в убежище – подземный город, поселение на другой планете, огромный космический корабль.

Чтобы уменьшить почву для конфликтов между людьми, потребуется уменьшить число пользовательских, рабочих языков Ковчега до минимума – в пределе до одного. Одной из задач по обеспечению надежности Ковчега, спокойствия его населения, является уменьшение способов смыслообразования у слов , чтобы уменьшить у пользователей языка речевые воспоминания действительности вне Ковчега. С этой точки зрения, наиболее привлекателен в качестве пользовательского языка – китайский язык как представитель языка изолирующего типа.

Выбор пользовательского языка обитателей Ковчега (в общем случае – человечества будущего) можно провести методом сравнения и предпочтения. Так английский окажется предпочтительнее русского, а китайский – английского. Таким образом, английский язык оказывается языком промежуточного предпочтения, а значит непригодным.

Русский же язык не может быть рабочим языком населения Ковчега, поскольку, будучи естественным языком человеческого мышления, способен послужить расширению действительности у обитателей Ковчега. Наоборот, английский – намного привлекательнее.

Русский язык всегда будет напоминать человеку, засунутому в Ковчег или Матрицу, что существует противоречие между языком и миром: язык описывает мир, гораздо больший, чем этот. Поэтому Нео – англоязычен, русский же сразу бы усек, что его засунули в Матрицу – и от этого он, как один из вариантов, загрустил бы, стал спиваться. Пробуждение же его активности в Ковчеге опасно, поэтому русский язык нежелателен для жителей Ковчега. Сохранять другие языки нет смысла, поскольку теоретически они могут спровоцировать разъединение, противостояние и конфликты. Таким образом, в будущем останутся два языка – инварианты русского и китайского языков. Все остальные языки будут забыты.

Профессор Женевского Университета и специалист по языковой экономике Франсуа Грин опубликовал подробный отчёт, в котором он анализирует языковую политику Евросоюза.

В своей работе Грин ставит вопрос, каким должен быть оптимальный выбор рабочих языков в Евросоюзе. В результате расширения Евросоюза до 25 стран, количество официальных языков возросло с 11 до 20, и далее до 21 из-за принятия ирландского языка (но не каталанского).

Франсуа Грин в связи с этим считает эсперанто – более эффективным и справедливым вариантом. Швейцарский экономист предлагает сравнение между тремя возможными сценариями : английский в качестве единственного языка, триязычие английский-немецкий-французский и выбор эсперанто в качестве рабочего языка в органах Союза . Первый вариант ещё более увеличит отчисления англосаксонским странам. Второй вариант - триязычие - имеет стоимость, схожую с первым, но с большей степенью равноправия. Однако в исследовании указывается, что этот вариант хромает из-за «некоторой нестабильности» и всё равно требует огромных затрат. Третий вариант, - эсперанто в качестве единственного рабочего языка - оказывается, с большим отрывом, самым дешевым и равноправным. Экономия достигается двумя путями. С одной стороны, простота эсперанто позволит меньше тратить на преподавание иностранных языков – хотя исследование предполагает изучение второго иностранного языка в школах всех государств Евросоюза, включая Соединённое Королевство. С другой стороны, благодаря тому, что эсперанто – ничей язык, товары и услуги, связанные с его преподаванием, могут производиться в любой стране и потребляться всеми другими.

Профессор Грин анализируя возможности реализации этого третьего варианта, приходит к выводу, что он «нереализуем в краткосрочной перспективе », но возможна его реализация на протяжении одного поколения. «85% населения 25 стран объединённой Европы имеют прямой и очевидный интерес в этом, вне зависимости от культурных и политических рисков, которые несёт языковая гегемония », - утверждает он.

4.3. Будущее русского языка

Что же ожидает русский язык в ближайшие десятилетия грядущего века? Ставя перед собой такую ограниченную задачу, мы вправе надеяться на более вероятные предположения, к тому же языкознание еще не накопило достаточных данных для долговременного прогноза языковых изменений.

1) Сближение общелитературного языка с языком науки

Русский язык (как, впрочем, и другие развитые языки) твердо и бесповоротно стал на путь сближения с языком науки, и эта тенденция, по всей видимости, усилится в будущем: акселерация, антибиотики, биотоки, геронтология, гидропоника, голограмма, датчик, запрограммировать, канцерогенный, компьютер и тысячи других, еще недавно неведомых нам. Но дело даже не в количестве. На наших глазах происходит их качественное преобразование - метафорическое переосмысление . Мало кого смутят сейчас такие выражения: душевная травма, моральный вакуум, вирус стяжательства, синдром неуверенности, инфляция совести и т.п.

2) Адаптация заимствованной лексики

Достаточно много высказывается опасения о непомерном засорении русского языка иностранными словами: "новый раунд массированной кампании ", "моральная капитуляция ", "конструктивный диалог двух систем ". Отомрут ли исконно русские слова? Нет, конечно. Даже если в результате конкуренции побеждает интернациональное слово, исконно русское приобретает особое стилистическое звучание. (Ср.: "архитектор " и "зодчий "). Язык не подчиняется ни высокомерному поучительству, ни произвольному администрированию.

3) Словарный запас языка: потеря скорости роста.

В изданных у нас словарях новых слов содержится примерно 20 000 неологизмов. Получается, что за каждый год наш язык приобретает более тысячи новых слов . Однако наряду с приобретениями неизбежны и потери , переход слов в пассивный запас и даже полное отмирание . Не все сейчас помнят, чему равны в современной системе единиц измерения фунт (400 г), пуд (16 кг), аршин (71 см), вершок (4,4 см), сажень (2,13 м). А горожане нередко уже путают деверя с шуриным , а золовку со свояченицей .

4) Сохранится синтетический тип русского языка

Современный русский язык принадлежит к языкам синтетического типа. Конечно, было бы неверным отрицать развитие аналитизма в отдельных звеньях грамматического строя современного русского языка. Это в особенности касается составных числительных. Редкий оратор рискнет сейчас произнести пятизначное число в каком-либо падеже, кроме именительного. Но говорить о преобразовании самого типа нашего языка в ближайшие десятилетия совершенно необоснованно.

5) Повышение внутренней организованности языка

Наиболее характерным для языка будущего станет повышение его внутренней организованности, системности. Постепенно отомрут непродуктивные формы в грамматике , избыточные варианты произношения , значительно уменьшится количество тех исключений из общих правил , которые не связаны с каким-либо особым смыслом или стилистической функцией. Развитие языка уже давно идет по пути унификации однотипных явлений . И как бы ни хотелось сохранить приятные на слух формы глаголов машет, брызжет, плещет и т.п., они, увы, обречены и в будущем заменяться менее приятными для современного восприятия, но зато более рациональными формами махает, брызгает, плескает и т.п. Многие скажут: это порча языка. Ничуть. Это развитие по продуктивной модели.

4.4. Язык будущего – пиктограммы.

Рассмотрев немалое количество искусственных языков, мы все же пришли к неутешительному выводу, что они так и не прижились, как не приживется, скорее всего, и английский язык в качестве интернационального. Почему? Должно быть, потому, что язык, понятный всем, как и любой естественный язык складывается "сам собой ". Выбор языка может иметь объективные причины: латынь была языком католических месс. В результате ее знали монахи по всей Европе, а ведь именно монахи в темные века занимались наукой… Но все это получилось органично и без внешнего давления. Никто не пытался специально "насадить" латынь в качестве международного языка.

Американский ученый Саймон Гаррод выдвинул предположение, что язык будущего сложится стихийно, однако не будет похожим ни на один национальный язык, поскольку будет… языком картинок . Он провел эксперименты, которые доказывают, справедливость пословицы: лучше один раз увидеть, что сто раз услышать . Он обнаружил, что два человека, ведущие беседу без слов с помощью картинок, очень быстро находят "общий язык". Со временем, их рисунки становятся все проще. А к концу разговора они вырабатывают свои символы, понятные только им. Профессор Гаррод выступил с докладом на научном фестивале при Лестерском университете, где заявил, что "язык картинок полностью соответствует всем особенностям коммуникации между людьми ". По его мнению, именно этим объясняется большая популярность среди пользователей мобильных телефонов услуга передачи графических сообщений.

Эмоции: :-) = = улыбка ;-) = = хитрая улыбка :-7 = кривая улыбка :-(= = огорчение, печаль :-? = = не знаю, как реагировать

За последние десятилетия эта тенденция все чаще дает себя знать. В коробки с приборами вкладывают инструкции вместе со схемами и чертежами. А чертежи не имеют национальности… В Голливуде, да и у нас рисуют мультики, которые смотрят дети со всего света. Нужно ли знать английский, чтобы подсесть к телевизору на "Тома и Джерри "? Интересно, что теперь все чаще и чаще сам текст воспринимают как картинку. Вспомните хотя бы наши любимые "смайлики ": ну разве что-нибудь типа - это текст? Так что возможно, м-р Гаррод и прав. Одно маленькое "но": восточные языки тоже начинались с рисунков. Однако столетия эволюции – и налицо сложная система иероглифов. Все-таки естественный язык – вещь тонкая, слова неоднозначны и могут иметь множество оттенков… На языке картинок будет достаточно сложно передавать падежи и наклонения. Впрочем, это семечки, а вот как передать нюансы настроения, где место намекам? Где место литературе? Так что, похоже, новый язык если и возникнет, то будет носить чисто технический характер. Хотя, строго говоря, в отдаленном будущем он может развиться и до такой степени, что станет родной стихией и для поэта. Тогда, если Саймон Гаррод прав, то будущее планеты – за иероглифами. Эта теория подтверждается еще и тем фактом, что общение в Интернете становится все более популярным. К услугам пользователя открываются виртуальные библиотеки, магазины, церкви и брачные агентства. С помощью Интернета люди заключают контракты, ведут деловую и интимную переписку, находят клубы единомышленников. Не выходя из дома, можно общаться с людьми со всего света. И не всегда возможно подобрать нужное слово на языке-посреднике, а часто его и нет совсем. Плюс к этому, общение часто происходит в режиме реального времени, что накладывает свои особенности: 1. печатный текст становится похож на текст озвученный. Мы пишем как говорим. Печатный текст приобретает вид транскрипции: Прива. Я зеся (тута), ща комп тестю. Сори. Убег. 2. стремление к экономии речевых усилий. Фразы становятся более короткими, отрывочными, сегментированными. Появляется много сокращений, Например: БЧС – Большой человеческий сенкс . И еще множество сокращений: МЧ, 4 U , OK , ББ, Чмоки , и др. 3. При этом появляется огромное количество смайликов, выражающих не просто эмоции, а действия человека, ситуации. Такими смайликами можно составить целые предложения, не боясь быть непонятым. Например, появившаяся недавно функция автоподстановки Zlango в ICQ… А если еще прибавить всевозможные аватары, иконки, картинки, повсеместно используемые в сети, то уже можно смело говорить о зарождении нового (и возможно будущего) языка человечества – языка пиктограмм.